Во время недавнего визита к герцогу Лили пришлось ждать до заката. В противном случае по дороге в соседний дом ее могли заметить из всех окон, а она не могла оказаться замешанной в чем-то сомнительном. Лили удачно спряталась за траурным нарядом, но один слуга заметил ее возвращение и вышел к ней с метлой наперевес, решив, что в дом прокралась незнакомка.
Лили объяснила, что от солнца у нее разболелась голова, поэтому она решила защитить лицо и надеть темную одежду. Слуга в ответ недоуменно выгнул бровь, но допытываться дальше не стал.
Если бы Лили сказала, что вдруг заинтересовалась садоводством на ночь глядя, никто бы ей не поверил.
Она не могла допустить, чтобы кто-то счел ее похожей на мать – особенно Эджворт.
В прессе долго ни словом не упоминали ее семью, и Лили не хотела, чтобы это изменилось. Нелестные слова, казалось, совсем не прилипали к людям, которые поколениями жили в Лондоне, но цеплялись к ее семье, причем надолго. Все вокруг считали, что ее отец купил себе путь в высшее общество, и в некотором роде так и было.
Переведя дыхание, Лили пошла вперед. Видимо, она все-таки ничем не отличалась от своей матери.
Звук ее шагов приглушала влажная от росы трава. Лили заставила себя сбавить темп и вдохнула витавший вокруг нее в ночи аромат жимолости. А потом осторожно остановила взгляд на Эджворте.
Заметив ее, герцог развернулся и тоже втянул в себя воздух. Теперь Лили не могла видеть глаза Эджа, но чувствовала, как он занимает собой все пространство.
Она сделала реверанс, но не опустила голову. Скамья, скрытая в свете дня полукругом живой изгороди, маячила слева. Лили не могла разглядеть скамью в темноте, но все же прошла прямо к ней и села.
Эдж решительно направился к Лили, словно сам пригласил ее в сад и давно ожидал там.
– Вы должны отвадить Фокса от моей сестры, – тихо произнесла Лили, осознав, что Эдж не начнет разговор первым. – По просьбе Эбигейл папа подыскивает ей жениха.
– Это его обязанность – заниматься будущим своих дочерей.
– Прежде он никогда ничего специально не предпринимал. Но теперь он подходит к этому по-деловому и относится так серьезно, словно речь идет о его бухгалтерской книге.
– Мое имя тоже фигурирует в этой бухгалтерии? – спросил Эдж.
– Конечно. Но теперь он знает, что вас не интересует Эбигейл.
– А что он говорил о ваших перспективах?
– Что это не важно, – ответила она, – раз я не ставлю перед собой такую цель.
– Каждому хочется, чтобы в жизни был человек, который ставит его выше всех остальных и которого ставит выше всех остальных он. Эгоистично, может быть. Но такова людская натура.
Лили стиснула зубы, и на мгновение воцарилось молчание.
– Если бы люди следовали за своей натурой…
– Большинство людей именно так и поступают.
– А вы?
Подумав, он промолвил:
– У меня натура педантичная. Склонная действовать по плану.
Их снова окутала тишина.
– Ваша светлость, – произнесла Лили мягче, без намека на былое ехидство.
– Мисс Лили, – его голос понизился почти до шепота, – говорите мне все, что хотите. Всегда.
Лили поднялась:
– Мне все равно, что творит ваш кузен. Но я всерьез опасаюсь, что моей сестре сделают больно.
Она подошла ближе. При свете дня это представлялось бы неподобающе близким, но ей нужно было взглянуть Эджу в глаза.
Она вскинула руку и легонько щелкнула ногтем по своему переднему зубу.
– Вы замечали, какие белые у него зубы. – Ветер трепал ее капор, и Лили схватила другой рукой развевавшиеся ленты.
