Поэтому мылась долго, драила тело, стирая следы Хана, с горечью понимая, что пропахла им насквозь, и вообще, он каким-то образом просочился куда-то глубже, откуда его выдрать будет крайне сложно, а выходя из уборной, опешила, когда наткнулась на Хана, меня ожидающего в комнате.
Как всегда аккуратно и стильно одет. В чёрные брюки, белоснежную рубашку, так удачно подчёркивающую смуглость его кожи.
Застыла в дверном проёме, обмотанная полотенцем и до икоты страшилась, что он сейчас мне всё припомнит. Как кричала, обвиняла, потом упрашивала, ну и затем бросится насиловать, раз ночью я вырубилась, хотя упорно до этого его провоцировала.
Мол, я терпелив, но ты меня довела – и к тому же ты готовая, доступная, влажная... Видать, я погрязла в разврате, хотя упорно отрицала, что вообще есть на свете мужик, способный во мне пробудить именно женское начало «Хотеть!».
А вот теперь, все мои даже самые невинные мысли, в конце концов, скатывались в низменную плоскость, хотя Хан на меня глянул едва ли, и вообще ни разу не подал знака, что я ему интересна как женщина.
Ночное лежание на мне не в счёт – в тот момент всё было неправильным и вышло из-под общего контроля!
Если бы он реально был во мне хоть как-то заинтересован, потом бы... попытался распустить руки. Разве нет? По крайней мере, парни ведут себя именно так. Полапать – сами не свои. А этот индюк напыщенный... смотрел как обычно свысока, надменно, да с презрением.
Как сейчас. Словно я мебель, предмет, вещь... ничто!!! Хотя я живая, гордая, голая, если не считать полотенца!..
Затаилась в ожидании и преисполненная испуга, а Хан прошёлся вдоль стола и все фотки, которые перевернула, опять установил, как они и стояли до этого:
– Я предупреждал – их не трогать! – строго, тихо, вкрадчиво.
– Я не хочу, чтобы они на меня смотрели! – отчеканила, радуясь, что голос не дрожал, и я не показала страха, хотя тряслась как напуганный заяц.
– Это не тебе решать! – пригвоздил мрачным взглядом, ни на миллиметр не опустив глаз с моего лица.
– Я буду их переворачивать, хоть убей, – упрямо заявила, уверенная на сто процентов, что так и будет. – Если не хочешь этого – пересели в другую комнату...
– Скоро! – коротко обронил с задумчивым кивком. – И дом сменишь, и постель, – с этими словами почему-то меня умыло холодным потом и накатило отчаянье, а Хан, как ни в чём не бывало, покинул спальню:
– Завтракать спускайся!
Я зло и досадливо сморгнула, не позволяя слезам пролиться, и глазами обшаривая помещение – нет ли никаких изменений, а только наткнулась на улыбающиеся лица сестры Хана и его дочери, упрямо положила все рамки снимками вниз.
Лучше пусть меня выпорет!
На завтрак не вышла, но чай, который мне жилистый Гавр принёс, выпила.
– Как ты мобильный успела стащить? – поднос на стол поставил и на меня посмотрел с ровным ожиданием. Этот мужик был опасней тернистого, тот долго терпел, а потом взрывался, а этот... сразу и на язык был куда острее, мозгами богаче.
– Секрет, – беспечно пожала плечами. – Если расскажу, потом не прокатит...
– А больше не прокатит, – посуровел голос мужика. И взгляд стальной морозец по коже прогнал:
– Ещё раз такое сделаешь, я не посмотрю, что ты дочь Юсупа и что под крылом Хана! Руки отобью, чтобы неповадно было, – на этом вышел из комнаты.
Урод!
К обеду начала дёргаться сильнее обычного, а к вечеру, уже готовясь встречать своего жениха, надела новое платье, которое в бутике купила.
