– Пожилая женщина в больших роговых очках открыла лежащий на коленях журнал и начала свой отчёт:
– «Бэ-эс сорок пятый» на остатке – двадцать восемь тонн, завтра завозим тридцать и в пятницу тридцать. Каолина – тридцать три тонны, пока хватит, в пятницу возьмём ещё двадцать. «Эс-ка шестьдесят пятого» – пятнадцать тонн, завозим двадцать завтра и двадцать в пятницу. СЕРБ на остатках восемь тонн, но его сейчас идёт мало, брать пока не будем.
– Чья смена утренняя? – Даника окинула взглядом собравшихся. – Морозов? Вопросы есть?
– Каучуков надо бы побольше, – ответил круглолицый мужчина средних лет. – В понедельник если завозка чуть задержится – простой будет.
– Хорошо. Тамара Борисовна, добавьте в пятницу по десять тонн каждого, – кивнула начальник цеха. – Если будут какие-то проблемы с завозкой – сразу звоните мне. Простои по сырью нам совсем ни к чему.
– Хорошо, Даника Денисовна, – ответила женщина в очках, сделав отметки в своём журнале. – Я подготовлю заявку в отдел снабжения и принесу на подпись.
– По сырью ещё есть вопросы? Морозов, спрашивайте сейчас, чтобы потом не звонить мне в десять вечера.
Круглолицый мужчина отрицательно покачал головой.
– Хорошо. Механики, что у вас?
– Всё нормально, – ответил пожилой мужчина с растрёпанными седыми волосами. – С пятыми вальцами заканчиваем, потом будем выводить в ремонт седьмые. Там подшипник сильно гремит, но пару дней продержится. А в остальном… так текучка.
– Андреич, на твою службу жалоб всё больше и больше, – Даника взяла со стола ежедневник и, полистав, продолжила: – Первый интенсивник – текут сальницы, четвёртый тоже, на шестых вальцах текут, на двенадцатых, на семнадцатых.
– Так ведь мы их каждую ночную смену набиваем, а толку что? – возразил механик. – На три-четыре дня хватает. Сальницы изношенные, менять надо.
– Меняй, Андреич! Где заявки? Я не видела ни одной.
– Главный механик сказал, что сами будем точить, а у меня один токарь на разрыв и тот увольняться собирается.
– Сказал! – усмехнулась Диника. – А потом скажет, что не говорил. А спрос с тебя будет. Пиши заявку, я завизирую. Если в рабочем порядке не решается вопрос, то пойдём официальным путём. Надоели уже лужи под оборудованием.
– Механик тяжело вздохнул, как будто хотел ещё что-то возразить, но не стал.
– Не работает восьмой тельфер, на второй распарочной камере перекошена дверь, заедающие транспортёры, – продолжила Даника, листая ежедневник, – Андреич, почему до меня вся эта мелочёвка должна доходить? Это должен исправлять сменный механик по звонку начальника смены.
Делаем, Даника Денисовна, – попытался оправдаться механик, – людей не хватает, в сменах некомплект…
– Чего вы делаете? Вот журнал передачи смен… Тельфер номер восемь… раз, два, три… семь дней подряд из смены в смену – неисправен. Вторая камера… тоже. В общем, Андреич, давай разберись. Не сделаешь, я сама пойду ваши журналы проверять, кто там чем занимается. Потом не обижайся, если будет докладная, и без премии останешься.
Механик цеха густо покраснел и ничего не ответил.
– Дальше вопрос по распарочным камерам, – продолжила Даника, переведя взгляд с механика на Летова, – когда у нас там будет нормальная температура? Львович, ты занимался этим вопросом?
– Да, – ответил замначальника, – энергетики говорят, что у них давление пара нормальное – три и пять, а у нас уже меньше трёх. Потому камеры на режим очень долго выходят.
