– Волосы для куклы нужны?
Данила, стараясь не смотреть в лицо девушки, протянул руку.
– Давай.
– Где тут у тебя ножницы? – Нина решительно направилась в сторону мастерской.
Путаясь в простыне и влезая на ходу в шорты, он попытался остановить ее. Но она уже гремела инструментами на дедовском верстаке. Через минуту появилась на пороге, щелкая огромными портняжными лезвиями.
– Эти подойдут. Сколько тебе волос надо?
– С полметра хорошо бы или хотя бы сантиметров тридцать.
Нина перекинула свою знаменитую, свисавшую ниже талии косу и, примерившись, начала резать. Данила с ужасом молча смотрел на это надругательство и без слов принял от нее заплетенный обрезок с локоном на конце. А Нина, коротко и лукаво взглянув на него, быстрыми привычными движениями пальцев расплела оставшуюся часть косы и встряхнула головой.
Волна блестящих черных кудрей окутала ее плечи. Данилу обдало незнакомым пряным запахом женских волос с легким ароматом лаванды и чуть-чуть цитрусовых. Он стоял ошеломленный происходящим. Нина шагнула ближе, убрала прядку волос с его лба, посмотрела прямо в глаза и, приблизившись, шепнула на ухо, щекотнув теплым дыханием:
– Работай, Мастер. – Развернулась, собрала распущенную копну волос резинкой в хвост, распорядилась: – Платье мне с куклы сними, я новое сделаю.
Данила даже не рассказал ей о своих ночных открытиях. Да и что тут рассказывать? Вот если бы он узнал настоящую причину, от которой умерла Анеля. Не от колдовского же заговора, в самом деле!
– А пятна крови на полу? А разбитая идолом башка? – заворчал дед.
Данила лишь молча отмахнулся.
– Нина, ты знаешь такого художника Васильчикова? Вроде наш, псковский.
– Если местный, найду, – бросила уже на выходе Нина и сбежала по ступенькам в сад.
«Вчера стал свидетелем занятной сценки. Заснул после обеда в садовой беседке и случайно услышал объяснение в любви. Учитель рисования Васильчиков, я писал тебе о нем, оказывается, влюблен в мою невесту. Каково? Он на коленях просил ее убежать с ним. А дурочка Анеля, совсем еще дитя, и смеялась, и плакала, и утешала его. Так мило. Даже жалко стало их».
Файлы картин Васильчикова, вместе с его краткой биографией, пришли от Нины на почту через несколько дней. В основном пейзажи. Художник любил писать закаты в багровых тонах. Несколько портретов помещичьих семейств. Данила лениво листал фотографии, снятые Ниной в какой-то маленькой галерее. Прав князь, неплохой живописец был этот Иван Дмитриевич. Вот эта рыжая девушка в белом очень удачная работа. Нина сняла картину крупно, практически обрезав фон, оставив лишь лицо и часть фигуры. Юная модель, почти девочка, застенчиво улыбалась. На груди камея. Какой-то ярко-красный камень, практически алый, с алмазным блеском, прекрасно оттененный серебром отделки. Данила наехал, увеличивая изображение, и четко увидел тот самый рисунок, что был и на камее куклы, – фигурку с головой-петлей.
Ну конечно! Данила постучал себя по голове. Болван. Это же «Узел Изиды». Как сразу не сообразил.
– Как бы ты сообразил, если увидел его на черном камне? – утешительно буркнул дед. – Ведь этот амулет египтяне делали только из красного камня. А ты бы поскреб чем пандорину-то камею. Сдается мне: не побежалость1 ли там?
Данила метнулся в мастерскую, схватил первое, что острое под руку попалось, – шило и аккуратно, с самого края начал царапать черный камень. Красная полоска появилась сразу.
