Лишь четверо его телохранителей с факелами молча ожидали у входа.
* * *
Синетелые, держа в руках человеческие останки, прямо на ходу острыми клыками отрывали от них огромные куски и жадно проглатывали их, утоляя изнуряющий голод. Дойдя до пирамид, они остановились. Увидев справа от себя множество свечений, они повернули туда. Вступив в опустевший лагерь мелкотелых, они попарно разбрелись по его территории, с интересом и опаской разглядывая костры, но не решаясь приблизиться к ним. Первый из первой пары в какой-то момент всё же не выдержал сильного искушения потрогать столь странное творение краснокожих и, желая сделать это, склонился над одним из костров. Едва он коснулся его, как тут же острая боль пронзила его руку. Отступив на шаг, не понимая, от чего такое произошло, великан поднёс её к лицу, пытаясь рассмотреть пальцы. Ничего не обнаружив на них, но всё сильнее распаляясь от неутихающей боли, он вновь подступил к костру и стал в гневе обеими руками разбрасывать раскалённые угли. Увидев его поведение и восприняв его как пример, несколько синетелых также набросились на кострища, разметая их ногами и руками, поднимая выше себя несметное количество жалящих искр.
Всё закончилось довольно быстро. Кострищ не осталось, лишь множество разбросанных угольков, шипя, остывали по всей округе, но случившееся дальше со всеми теми синетелыми, кто занимался уничтожением странных свечений, было ужасным. Они, корчась, падали на землю, судорожно извиваясь от нестерпимой боли. Их было восемнадцать. Так и не придя в себя, все вскоре умерли. Ценою жизни почти трети своей и без того немногочисленной группы состоялось первое знакомство великанов с одним из достояний людей – огнём.
* * *
Рабы, притаившиеся в расщелине с мусором, цепенея от страха, издали наблюдали за всем происходящим в лагере. Из них больше десятка за короткое время, увидев исполинов, один за другим, схватившись за грудь, бездыханно скатились на самое дно. Не выдерживали перетруженные, ослабшие сердца. Остальные при этом сильнее вдавливались в землю, боясь, что их стоны привлекут внимание чудовищ и приведут их к ним. Они не могли знать о том, что пришельцы были глухи и даже не имели ушей. В какое-то мгновение ещё один из невольников пронзительно вскрикнул и повалился навзничь, медленно сползая вниз. Находившийся рядом с ним юноша, напуганный случившимся сильнее прежнего, тут же вскочил с места и стал карабкаться наверх. Он сумел выскочить на поверхность, но кто-то крепко вцепился ему в ногу и стащил обратно. Этого движения было достаточно. Великаны заметили его и двинулись к расщелине. Шансов выжить у рабов уже не было. Словно мышей доставали их синетелые. Пиршество, устроенное ими, сопровождаемое истошным людским ором и воплями, продолжалось.
Зарождался рассвет.
* * *
Прислонившись спиной к прохладной каменной стене, прикрыв веки и прислушиваясь к тишине, Хнумхотеп устало сидел в верхней части строения. Один из его телохранителей расположился возле проёма в полу, откуда могли появиться исполины. Остальные находились рядом, готовые быстро прийти на помощь. Единственный факел, воткнутый рукоятью в небольшую щель почти над входом, тихо потрескивая, тускло освещал помещение, выхватывая внизу из темноты широкие пыльные ступени. Три других факела из бережливости были погашены.
Где-то там, далеко, едва уловимо для слуха вновь раздались крики. Полководец открыл глаза. Лишь мгновение назад ему казалось, что всё случившееся – дурной сон. Теперь же, когда он опять увидел эти стены, тяжкая явь навалилась на него с новой силой. Страха не было. Но почему-то тоска и печаль сильно бередили его душу. В помещении явно добавилось света. Взглянув вверх на маленький проём, он увидел в нём крохотный кусочек почти белого неба. Ночь прошла.
