Форкис долго обдумывал услышанное. Теперь, через много лет вспоминая и своё детство на родном острове Самос, и неожиданную встречу с человеком по имени Пифагор, он понимал, почему тот был удивлён его именем и не сказал ему о том, что оно означает, – видимо, как теперь он понимал, боясь впечатлений, которые могли пагубно захватить душу юного собеседника.
«А ведь он, Пифагор, был прав. Даже теперь, когда мне столько лет и, казалось бы, я многое повидал и кое-что понял в этой жизни, рассказанное этим старцем взбудоражило меня довольно сильно. Неизвестно, как бы я повёл себя тогда, узнай всё это?» – размышлял он. Так или иначе, но море действительно всегда манило его, притягивая к себе всю его душу.
В награду за то, что сделали для него встреченные им в пути греки, купец доставил оставшихся в живых двоих из путников в Навкратис, где приобрёл небольшую оружейную мастерскую и подарил её Форкису, при этом высказав пожелание видеть его впредь названным старшим братом юного Дантала. С того времени так и повелось. Всем при знакомстве они представлялись братьями.
С тех пор прошло почти три года. Здесь им нравилось. То, что персы владеют Египтом и эта страна стала одной из их сатрапий, никак над ними не довлело. Хотя Форкис когда-то и бежал от персидского плена, уйти навсегда от влияния персов ни ему, ни его юному названному брату так и не удалось. Но то, как они существовали теперь, с откровенностью уже можно было назвать жизнью.
Единственным и постоянным свидетельством могущества Персии, не дающим забыть о силе этой владычицы, были регулярные выплаты налогов, о которых с весьма завидной точностью напоминали представители экономов – местных чиновников.
Дантал рос ладным юношей. Высокий рост, длинные, будто витые из корней крепкого дерева ноги и руки достались ему явно от отца, ну а волнистые густые пряди, чёрные как смоль, были наследием от обоих родителей. И лишь глаза с пушистыми ресницами, словно у жеребёнка, передались только от матери. Его светлая голова, рассудительность и доброе сердце притягивали к нему людей. В небольшое, но уютное жилище, где обитали Форкис с Данталом, часто приходили горожане, навещавшие хозяев просто так, для душевного общения.
Форкис всегда с наслаждением наблюдал за поведением младшего брата, отмечая его чуткую обходительность в отношениях с людьми, и получал от этого особое удовольствие, вспоминая свои сиротливые годы, когда однажды на его пути повстречался замечательный человек, воин по имени Бронт. Теперь и ему улыбнулось счастье быть наставником и братом по духу этому славному молодому мужчине, о ком ему хотелось заботиться, кому он горячо желал неисчерпаемо дарить добро.
Четверо мастеровых, что трудились совместно с ними, были выходцами из разных стран. Могучий и самый старший среди них по возрасту Гром был сирийцем, когда-то пленённым в походе египтян в его земли и оставленным в живых благодаря своему искусному умению ковать оружие – мечи, кинжалы, боевые топоры – и изготавливать лёгкие, но прочные панцири.
Остальных также привела в эти края вечно ненасытная спутница жизни – война. Сухой и жилистый ливиец Комата прославился тем, что ему не было равных в кузнечном деле. Низкорослый крепыш, неугомонный весельчак Борус был по крови финикийцем и больше других разбирался в производстве метательного оружия, выказывая чудеса при сотворении прочных луков, стрел, копий и пращей. Не в пример ему по своему росту высоченный аравиец Савват был поистине непревзойдённым мастером изготовления конской амуниции: сёдел, уздечек, защитных попон и множества других нужных приспособлений.
