Дар Авирвэля - страница 33

Время тянулось подобно паутине: медленно и вязко, и так неприятно на ощупь, что хотелось отряхнуться от липких нитей, вздрогнуть от неприязни и отвращения, и убежать прочь. Но бежать некуда. Только не сейчас. Вся свобода Далия Мара оградилась от мира тремя каменными стенами и железными решётками, заговорёнными много столетий назад. Любая попытка дотронуться до них венчалась неслабым разрядом тока, что невоспитанно отражался на коже свербящими красными пятнами. Но это было достойно смирения. Гораздо более серьёзной проблемой мужчина считал тишину. Не ту тишину, что стоит в доме по ночам; мёртвую немость, расшатанную глухими шагами надзирателя, тихим звоном ключей на его поясе и различимым писком тюремных крыс. Из-за обилия звуков, что прекрасно вписывались в самые мрачные представления о далёком Дагазе, на сердце делалось всё тяжелее, и вскоре любые попытки сосредоточиться посыпались прахом. Лишь раздражающий гул составлял ему постоянную компанию, напоминая о безжизненности этого места. Этот гул так и подначивал Далия Мара на хоть какие-то телодвижения, но всё, что сумел выбить из себя исчерпанный мужчина – тяжкий вздох, с которым из лёгких вырвался искусственный пар. Все способности улетучились вместе с ним, оставив своего недружелюбного хозяина думать о важном…

А время шло. Медленно и размеренно, будто прожигая разум нагретым ножом. Голова полнилась идеями, планами, размышлениями специально для того, чтобы не свихнуться от одиночества и кладбищенской тишины. В этом потоке почти ощутимых образов будущего и прошлого Далий Мар находил себе компанию – она состояла из него, его сверкающего эго и маленького бездомного мальчика в абы как сшитой и перешитой рубахе. Эти три стороны древнего колдуна беседовали о всяком: первая предлагала идеи на будущее; вторая подначивала на очередные «великие свершения», которые просто обязаны стать очередным опалённым пятном на истории эльринов; третий же говорил тихо-тихо, едва различимо среди взрослых голосов, и его измышления подавали надежды на то немногое добро, что продолжало заливать сердце Далия Мара кровью при виде каждого бездомного животного и ребёнка.

Из беседы о собственных деяниях мужчину вырвал раздражающий стук по прутьям. Перед сонными глазами стоял образ надзирателя – упитанного, крепко сложенного, с двумя дополнительными подбородками, так и говорящими о его зарплате. Хотя, несмотря на эти отличительные особенности, его выражение лица, как и само лицо, слабо поддавались слову «уродливый». Он ждал, пока преступник обратит на него внимание, и, поймав лёгкий взгляд, начал объяснять последовательность дальнейших действий, которую Далий Мар слушал с тотальной незаинтересованностью и отстранённостью. Никогда в жизни мужчину не радовали слова «права», «закон» и «обязанности». Но с недавнего времени, которое знаменовалось «началом нового поворота в развитии», эти три термина встречались всё чаще. И как же он досадовал, вспоминая былые времена беззакония и свободы! Эти мысли грели его старое сердце похлеще любого магического пламени!

Но сейчас он сидел перед надзирателем, что так упорно обговаривал заключённому его гражданские права.

«Бедный ущербный! – думал Далий Мар, прожигая немолодого мужика взглядом. – Ему ведь пришлось запомнить всё это ради меня, ха-ха!»

Когда беспрерывная речь завершилась, а Далий Мар вынес для себя очередной негативный образ силы закона, дверь раскатисто открылась и на худые запястья нацепили заговорённые наручники. Они тоже шептали, но гораздо тише, чем стены. Мужчина радостно осознал, что вскоре весь этот спектакль прекратится! Но предпочёл смолчать об этом перед каким-то простаком. Лишь потёр жгущиеся о железо руки и принялся учинять «магические фокусы» – именно так он называл способность к вылезанию из цепей, кандалов и прочих неприятных вещей. И, учитывая почти развеявшееся заклятие, которому так легкомысленно доверились тюремщики, сбежать в подобной ситуации мог бы абсолютно любой прозорливый маг!