— Ясно, всегда так и думала, что барышни — это какие-то немощные создания, падающие в обморок.
— Прошу вас, не отсылайте меня восвояси, Надежда Дмитриевна. Я очень хорошо служить вам буду. Лидия Ивановна всегда меня хвалила, я у нее почти два года прислужницей была, с того дня как она меня купила.
— Купила? — переспросила Надя и поморщилась. Ну да в этом времени людей покупали и продавали, как товар. Когда-то давно она читала о продаже крепостных и даже видела старую отсканированную газету в интернете середины девятнадцатого века с таким объявлением: «Продается семейная пара слуг: муж с женой, — цена тридцать рублей». Именно это вспомнила Надя, и ей стало не по себе. Она вновь оглядела стоявшую перед ней девушку, и ей стало жаль ее. — Ты крепостная?
— Раньше была. Барыня Лидия Ивановна мне вольную дала. Я теперь свободна, слава Богу.
— Это хорошо, — улыбнулась Надя.
— Да уж, каждый день о ней, благодетельнице, молюсь. Ведь прошлый барин плохо со мной обращался. Бил да насильно миловаться принуждал.
— Кошмар, — вымолвила Надя.
— Он еще какой самодур был, мы-то привыкшие к такому. Почти все горничные у него в полюбовницах ходили. Вот я и говорю, что повезло мне, когда в дом к графам попала. А Лидия Ивановна добрая душа была.
— Тогда ты, наверное, все знаешь о ней? О жене Сергея Михайловича.
— Конечно, многое знаю, — улыбнулась Дуняша.
— Я хотела, чтобы ты рассказала мне о ней, Дуня.
— И мне можно остаться, яхонтовая Надежда Дмитриевна? У вас в горничных?
— Ладно, Дуня, оставайся, — кивнула Надя. — Станем подругами. Ты мне все рассказывать будешь, как верно вести себя, а то я чувствую себя здесь неуверенно. Хорошо?
— Вот спасибочки, барышня!
— И называй меня на «ты», Надя, договорились?
— Нет, не могу.
— Почему?
— Не по чину мне вас называть по имени. Да и не поймет никто.
— Ладно, называй, как хочешь. Но ты, Дуня, все же расскажи мне немного о Лидии.
— Что вы хотите о ней знать, барышня?
— Какой она была?
— Ну, доброй, заботливой, никогда не бранилась. А иногда даже мне свои сережки или колечки дарила. Помню, на день рождения мой новое платье мне купила, простое, правда, но уж из дорогой ткани. Уж как я благодарна ей была.
— Ты любила ее?
— Еще бы. Такая она хорошая была барыня, любезная, под стать своему мужу. Ведь именно она меня у прежнего хозяина выкупила, а потом упросила Сергея Михайловича вольную дать.
— А как она умерла?
— Никто о том и не ведает. Утром встали, а ее в спальне нет. Хотя на ночь я сама ее спать укладывала, а вечером к ней муж только и заходил. Тогда поутру Сергей Михайлович всю округу на ноги поднял, а так и не нашли ее. И несколько недель искали, даже полиция. А потом спустя пару месяцев барин всем объявил, что, скорее всего, ее в живых нет. Но откуда он это взял? Мы не знаем. Как-никак ее тела так никто и не видел. И очень уж горевал барин по ней, прям жалко на него смотреть было.
— Печальная история.
— И я печалилась о барыне, праведница она была и любила всех.
— Но странно пропала как-то.
— И не говорите, барышня, — кивнула Дуня, — Давайте я помогу вам умыться. А потом завтрак принесу. Ведь Сергей Михайлович распорядились, чтобы утреннюю трапезу пока вам сюда подавать, пока вы не поправились.
— Я вроде в порядке. А что, он уже проснулся?
— Наверное, его сиятельство рано встает, — пожала плечами Дуня. — Сейчас наверняка принимает в своем кабинете всяких просителей. И зачем он им всем помогает, ума не приложу? Постоянно в доме какие-то нищеброды трутся.
