Дар красноречия – настоящее богатство! - страница 3

Муса был тверд, как камень. Он возбужденно воскликнул: «Я не желаю, чтобы даже мысли у кого-то возникали нас с Махмуду разлучить!» Шах молвил: «Значит, так тому и быть!»

Визирь едва сдержался. Но, умерив гнев, он был готов продолжить речь, основанную на лжи, которой он умело, прокладывал свой путь к заветной цели. В этот миг придворный, войдя в тронный зал, пал в ноги Абдуррахману и возвестил: «О, Великий шах! Визирь правителя Синари просит милости принять его, чтобы засвидетельствовать почтение Вашему Величеству своего повелителя».

Шах велел впустить посла синарийского шаха. Приветствуя Абдуррахмана, тот долго восхвалял его, называя и доблестнейшим, и мудрейшим, и луноликим, и солнцеподобным, и царём царей. Когда его фантазия иссякла, он передал Абдуррахману свиток, письмо своего правителя. По приказу шаха придворный чтец развернул его и стал читать. Вот что содержало то послание:

«Моему возлюбленному другу, шаху Абдуррахману сыну Аль-хаджи, пишет правитель правоверных мусульман, шах Синари, Абдул-Азиз сын шейха Мухтара. С тысячью пожеланий здоровья, благополучия, процветания и мира обращаюсь я к тебе!

Наши добрососедские отношения и взаимная предрасположенность привели меня к священной мысли о том, что для закрепления мира между нами на века, а также с целью укрепления доверия и во имя дальнейшего совместного процветания, нам необходимо породниться. Дружеские отношения укрепить родственными узами! Предлагаю в жены твоему сыну, светлейшему принцу Мусе, свою красавицу дочь – принцессу Синарату. Хотелось бы соединить их руки и сердца еще при нашей жизни. Да ниспошлет Аллах и им, и нам благословение!»

В послании, как видно, не было ничего обидного или тем более оскорбительного. Но, так как в этом деле был замешан сам шайтан, его усердием смысл послания Абдуррахман воспринял, как стремление шаха Синари стать ровней с ним, Великим шахом Абдуррахманом! Ох, что тут началось! Неизвестно, толи содержание письма, толи его недостаточно высокий и почтительный стиль привели шаха Абдуррахмана в ярость. Он, вскочил с трона, выхватил грамоту из рук придворного чтеца и изорвал ее в клочья. Затем набросился на синарийского визиря. Ухватив его за бороду, встряхнул и стал таскать, ругаясь: «Сегодня все как будто сговорились! Вам что, приятно злить меня? Да упокой Аллах ваши души! Это так же „безопасно“, как за хвост подёргать льва! Наставь на верный путь „неопытных щенков“! Неужто, мой Муса захочет связать себя женитьбой с этой, как её там, Синарату! Да что он о себе вообразил, этот Абдул-Азиз? Он сам-то ничего собой не представляет, а уж, тем более, его дочь!» И бросив гневный взгляд на слуг, Абдуррахман взревел: «Гнать прочь! И бить, пока в пределах царства!»

Стража кинулась к послам. Не дожидаясь пока на них набросятся, синарийский визирь и его свита со всех ног пустились вон из дворца. Они едва успели вскочить на своих коней. Стражники гнались за ними по пятам. А за стенами дворца к ним присоединились горожане. С криками да улюлюканьем бежали они вслед за синарийцами, швыряя в них камни и комья грязи.

Всё смешалось во дворце. Придворные переглядывались в недоумении, но никто не посмел перечить разгневанному шаху. Имам озабоченно шептал молитвы, рассуждая сам с собой: «Велик Аллах! Сегодня он послал легкую победу Абдуррахману, но лучше б он послал ему здоровья: сейчас он в нем нуждается вдвойне!»