Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре - страница 35

– Я знаю, зачем ты пришел. Собирай документы в Патриархию.

Я был удивлен и даже стал возражать:

– Батюшка! Вы же меня не знаете. Испытайте меня как алтарника.

– Я все вижу. Собирай документы, – ответил он.

Потом еще целый год я ждал вызова в Патриархию, но когда заговаривал с ним о работе в храме, он всегда останавливал:

– Трудись в монастыре, а к нам, когда сможешь, приходи на службы помолиться.

Сейчас я думаю, что отец Феодор ценил мои монастырские труды и не хотел, чтобы я раньше времени прерывал их, заботясь и обо мне, и о благе Церкви.

После диаконской хиротонии началось мое служение в Преображенском храме в Тушине рядом с отцом Феодором. Служил батюшка строго, внимательно и как-то просто. Порой казалось, даже со слезами. Он поддерживал мое горение и желание служить, прежде всего, своим примером. Нередко брал меня с собой в праздники на службы со Святейшим Патриархом Алексием. Всего через несколько месяцев после моего рукоположения я служил на одной из таких служб в Зачатьевском монастыре. Служащих было мало, и я вдруг оказался вторым диаконом. Первым был архидиакон Андрей. Я волновался. Отец Феодор меня поддерживал, да и сам Святейший Патриарх лично подсказывал мне, что делать, и с улыбкой обращал мое внимание на ошибки.

После службы на трапезе Святейший шутил, что он – епархиальный архиерей, а не знает своих клириков в лицо. Мне же ласково сказал, мол, молодой диакон, а уже второй на патриаршей службе.

Это все эпизоды, детали, но сколько они значили для меня, начинающего священнослужителя! Конечно, спасибо батюшке. Я не был его другом в том смысле, чтобы часто общаться, ходить друг к другу в гости. Мне это даже не было нужно, потому что я и так чувствовал какую-то нашу общность, будто я его родственник.

Один раз он взял меня с собой в воинскую часть под Москвой, в которой был маленький храм. В тот день, в воскресенье, там был престольный праздник. Отец Феодор возглавил службу. После литургии за столом батюшка сказал:

– Сегодня я по расписанию в нашем храме не должен служить и грустил, что не удается послужить в воскресный день. А ведь для священника служить литургию – это счастье. Но неожиданное благословение владыки дало мне возможность послужить…

Служить для него было счастьем, и он говорил об этом очень просто, от души. Эти слова очень мне запомнились.

Как-то во время каждения в центральном алтаре храма я рассыпал угли на дорогой палас, которым устлан алтарь. Место это заметно попортилось, и я даже слегка струсил. В тот день батюшки не было. Когда же я его увидел, то повинился, а в ответ он как-то весело сказал:

– А я все думал, когда же мы все-таки прожжем наш палас? Не переживай, это всего лишь вещь.

Вообще он относился к вещам и деньгам очень равнодушно. Никогда о них не говорил, а если я пытался что-то сказать, переводил разговор на другую тему.

После моей священнической хиротонии начался новый этап служения, и мне стали открываться новые стороны иерейских трудов, на которые ранее не обращал внимания. Отец Феодор был тут и примером, и советчиком, и наставником.

Прежде всего, конечно, исповедь. Он мне говорил, что исповедь для него – самое трудное. Но он никогда не уклонялся от исповеди и порой исповедовал до полуночи. За своих духовных чад он молился на каждой службе, перелистывая потрепанный синодик. Отдельно и сугубо он молился за болящих и непраздных. В его словах на исповеди была сила, он был духовник со властью.