Неужели Боулс собрался снова послать его к леди Мод, потому что шотландская полиция обнаружила нечто новое и ему нужно вести следствие с английской стороны границы? Или в деле появились дополнительные обстоятельства? Но если так, Боулсу следовало объясниться подробнее. Почему он не передал, когда Ратлидж обязан представить рапорт и чего именно от него ждут?
Возможно, Боулс в силу своей всегдашней недоверчивости решил, что Ратлиджу не удастся встретиться с леди Мод, и он приказывает ему не возвращаться до тех пор, пока не удастся побеседовать с ней. Ратлидж взял с собой всего лишь небольшой саквояж с вещами, если он задержится здесь еще на несколько дней, ему понадобятся свежие рубашки, туфли и еще один костюм.
«А вдруг он тебя уволил? – спросил Хэмиш. – Тогда он просто дает тебе поболтаться в неизвестности, пока лично не объявит новость…» Ратлидж приказал голосу из подсознания замолчать.
Что же ему делать?
Следующие два дня он волен был провести в Линкольне или в Йорке. До войны он бы очень обрадовался такой возможности – в этих краях у него жили друзья, к которым он всегда мог заехать в гости и встретить радушный прием… Теперь двое друзей погибли, а третий ослеп, он лежит в больнице и пытается освоить новую профессию, а жена ждет, когда же он вернется домой. Придется остановиться в отеле…
Неизвестно еще, какой номер ему дадут. Кроме того, он обречен на общество Хэмиша, свои мысли… Ратлидж не очень радовался такой перспективе. Он предпочел бы сразу же вернуться в Лондон и расследовать очередное дело, которое не давало бы ему расслабиться, не давало бы вспомнить о том, что у него вообще есть прошлое, кроме последней недели или даже позавчерашнего дня.
Два дня…
В нем снова шевельнулось чувство вины. Он должен навестить своего крестного. Или хотя бы объясниться. Оказалось, что и первое, и второе для него одинаково трудно.
«Почему он сам не приедет в Лондон?» – спросил Хэмиш.
В последний год войны Дэвид Тревор передал своему компаньону все дела в лондонской архитектурной фирме. Смерть сына подкосила его, и он отправился в Шотландию для исцеления. По словам Франс, он писал книгу по истории британского архитектурного стиля, но, возможно, книга – всего лишь предлог, чтобы похоронить себя в прошлом до тех пор, пока он не наберется сил и не сможет взглянуть в туманное будущее.
«Для него Шотландия – убежище».
«Но не для меня!»
Хэмиш не ответил.
Подумав, Ратлидж снова взял трубку и позвонил Дэвиду Тревору. Он собирался извиниться, облегчить душу. Объяснить, что из-за срочного дела его поездка в Шотландию в обозримом будущем маловероятна. Отложить то, с чем он пока не в силах столкнуться.
А может быть, крестный приедет к нему в Дарем или еще куда-нибудь? Вот компромисс, который устроит обоих – встреча в таком месте, с которым ни у кого из них не связаны тягостные воспоминания…
Пока Ратлидж ждал, Хэмиш сказал: «Он не приедет…»
«Приедет. Ради меня».
И все же через двадцать минут Ратлидж сел в машину и поехал на север. На сей раз к границе с Шотландией. Крестный так искренне обрадовался, услышав его голос! Он решил, что Ратлидж звонит, чтобы предупредить о своем приезде. Ратлидж понял, что отказать старику или предложить встретиться в другом месте просто невозможно. Его согласие было принято как должное. Как если бы ничего не изменилось.
Лучше вернуться в дождливый Лондон в пустую квартиру… лучше поехать в Йорк, Линкольн или Карлайл, чем в Шотландию, где на каждом повороте голоса будут напоминать ему о шотландцах, которыми он командовал. Ему казалось, что он их всех предал…
