Сзади раздалось пыхтение Нины, затаскивающей в комнату свой огромный чемодан. То, что багаж должны носить специально выделенные для этого люди, в ее мозг никак поместиться не могло.
Вика искренне старалась не относиться предвзято к той, с кем придется еще как минимум полгода делить комнату, но получалось плохо.
– А ты, значит, Вика? А я Нина, – сказала соседка, тяжело плюхаясь на свою постель.
– Потрясающая проницательность, – съязвила Вика, опускаясь на колени и заглядывая под кровати.
– А что ты ищешь? Что-то уронила?
– Розетки. Хотя бы одну. Мы не в девятнадцатом веке. Не может же не быть в комнате ни одной розетки?
Нина растерянно заозиралась.
Но это действительно было так. В прикроватные бра проводка выходила прямо из стены, а ничего электрического, кроме них и люстры, в номере не было.
– Да ладно! Что, даже фен некуда воткнуть? – воскликнула Вика и прошла в душевую.
Там действительно розетка была. Одна. На высоте полутора метров от пола. Над унитазом. То есть ровно так, чтобы телефон на воткнутом в нее заряднике болтался в воздухе, каждую секунду рискуя утонуть.
– Телефон будем заряжать по очереди, – заявила она, вернувшись в комнату.
– Не потребуется, – мрачно ответила Нина, держа в руке какую-то ламинированную бумажку. – Пользоваться смартфонами, телефонами и любыми иными средствами связи, кроме стационарных компьютеров в IT-классе, запрещено, – процитировала она.
– В смысле? – поразилась Вика и схватила свой экземпляр правил.
Не могли же они это всерьез написать.
Оказывается, могли.
Правила оказались просто воплощением жести и пестрели непрерывными «нельзя» и «запрещается». Помимо использования смартфонов ученикам не разрешалось выходить за территорию школы, покидать комнаты после отбоя, заходить в помещения, на которых висит надпись «только для персонала», и тому подобное. Почему-то отдельным пунктом был выделен запрет на занятия творческой деятельностью, что вызывало еще больше вопросов. За все полагались какие-то наказания в соответствии с уставом школы, который к правилам, естественно, не приложили.
– Это какая-то тюряга строгого режима! – воскликнула Вика. – А как они это собираются контролировать? Здесь что, камеры повсюду? Я вот сейчас возьму и наберу папе, и как они это отследят?
– Связи же нет. Ты что, не в курсе? – растерянно спросила Нина.
Вика достала смартфон и глянула на экран. Там, где полагалось находиться палочкам мощности сотового сигнала, висел крестик, показывающий, что позвонить она никуда не сможет.
Она запустила поиск WiFi, но в эфире было пусто. Ни одной станции для раздачи.
– Мда… полная цифровая изоляция, – прошептала она и села на кровать.
Это было тяжело осмыслить. Конечно, ее решимость эффектно пропасть для всех друзей и одноклассников к этому моменту растаяла, и она уже планирована как лучше написать в свой канал про новую школу и вызвать шквал вопросов и комментов… но тут получается, что она действительно для всех внезапно бесследно исчезнет.
Следующая мысль поразила ее, как разряд тока: а как она узнает, что с мамой? Вдруг ей станет лучше или хуже? Может она вообще вылечится и вернется домой. Как Вике сообщат об этом?
Успокаивала мысль, что если мама поправится и будет жить дома, тогда отец уж точно заберет Вику из этой дыры. Какой смысл ее тут держать?
– Видимо, глушилки какие-то, – взялась зачем-то пояснять Нина, – у нас Владлен по геопозиции проверил и сказал, что, судя по карте, покрытие у всех операторов здесь уверенное. Почему связь не работает – совершенно непонятно.
