Дарлинг - страница 26

Егор занимался своими изысканиями, действительно, с самозабвением алхимика. И потому сумел одолеть этот трудный, годами измеряемый маршрут к новому, наиважнейшему этапу: оба набора диковинных средств стояли на полках, готовые, как считал Егор, к испытаниям на живых существах, пока – мышах.

Казимирыч к этой новости отнёсся с большим одобрением, но с финансированием опять затормозил.

Вот это был удар, которого Егор не ожидал! Трансгенные мышки стоили, как антиквариат на аукционах Сотби!

Ну, если и дешевле, то не намного. На эту покупку у него денег не было. Но как без неё?!

Егор ходил мрачнее тучи. Юля никогда не видела его таким раньше. О своих затруднениях он ей не рассказывал, и она считала, что все от перегрузки работой, ругала за то, что он прекратил утренние пробежки и зарядку. Пыталась его приласкать, но у него не было сил отозваться на ласку, как раньше. Это испугало и обидело Юлю. Но жалость победила обиду: она старалась приготовить для мужа что-то вкусное из доступных по цене продуктов, а он жевал молча, глядя в пространство, думая о чем-то своём, безрадостном.

Он и правда, злился на Казимирыча – вот кого бы от жадности эликсиром полечить!!

Но сердился и на себя, понимая, что ему придётся просить помощи у отца. В ноги ему кланяться!

Отец Егора работал в частном Медицинском Центре ведущим хирургом, кроме того к нему обращались за помощью из других клиник и больниц, когда там никто не решался на сложную и рискованную операцию, но родственники больного настаивали и молили, готовые заплатить, сколько ни потребует спаситель. Конечно, он был в состоянии помочь сыну. Но Егор не был уверен, что отец согласится отвалить такую уймищу денег на «неизвестно что и кому это нужно», как он говорил о вещах или идеях, которые казались ему бесполезными или абсурдными. Отец считал, что медицина держится на хирургии, и всегда сожалел, что Егор не пошёл по его стопам. Он с самого начала, когда, после школьного выпуска, Егор объявил, какую выбрал себе профессию, не одобрял его пристрастия к фармацевтике, а позже его увлечения цветочками, грибочками, называл его «любителем гербариев».

Когда при встречах Егор пытался рассказать о своих делах, то натыкался на иронический отцовский взгляд, на колкие вопросы и замечания тот тоже не скупился.

И Егор, став на ноги и получив работу, никогда не обращался за какой-либо помощью к отцу, постоянно стремясь доказать ему, что «сам с усам».

Но вот приспичило же! Другого выхода не нашлось.

Тем не менее они были привязаны друг к другу. В последнюю их встречу Егор, не удержавшись, осторожно, робко познакомил его с идеей своего будущего проекта, и отец не высмеял её, а только обронил, помолчав: «Ну, что ж, попытка не пытка». После смерти жены, матери Егора, он стал сдержанней, терпимей, к тому же был уверен, что никто не проявит интереса к этой странной, не осуществимой затее сына.

Нынешний визит Егора сначала обрадовал его: давно не виделись. Но он был неприятно удивлен, узнав о причине неожиданной встречи. Он и представить себе не мог, что такой солидный бизнесмен как работодатель Егора, может дать ход безумному проекту его сына!

Но ссориться с Егором не хотел: он любил сына, несмотря на его завиральные идеи, упёртость, странный, по его мнению, брак. И понимал, что Егор никогда не простит ему отказа в поддержке именно сейчас, когда она нужна ему больше всего на свете. И хотя был уверен, что его деньги (целый капитал!) будут потрачены впустую, а сына ждёт жестокая неудача как раз во время испытаний, он пересилил себя и согласился субсидировать покупку мышей, пообещав на другой же день перевести деньги на карточку Егора. Егор был так тронут и благодарен, что вскочил и обнял отца крепко, от всего сердца, как в детстве. Отец тоже был тронут, но дурные предчувствия его никуда не делись.