– Кто это издаёт столь жизнеутверждающий вопль? – неприязненно поинтересовался Рудольф и обернулся. Дама сошла бы и за подругу Иви, но Антон знал, что она мать этой девушки, чему он всегда удивлялся. В силу своей непостижимой надменности, эта особа и запомнилась. Входя в здание «Зеркального Лабиринта», она производила впечатление главной хозяйки всего здешнего хозяйства, включая и всех присутствующих. Хотя работала в Администрации города и что забыла в «Зеркальном Лабиринте», знала лишь она сама. Но Антон тут же забывал о ней, как только отворачивался. Сам вызывающий вид этой особы ничуть не соответствовал окружающим её реалиям. Поэтому в его мнении она была всего лишь больная на всю голову.
Чего они попёрлись на холм, когда «народная тропа» к пляжу пролегала в стороне? Нэя не придала никакого значения приближению посторонних. Всякий ходит, где ему и удобно, раз уж воспитания не хватает, чтобы понять, – люди тут отдыхают, и приглашения присоединиться не посылали. Антон взглянул на нарушительниц чужого занятого пространства с ледяным презрением, и наткнулся на несчастный и умоляющий взгляд лаборантки. Та испытывала неловкость за мамашу, но как послушная дочь вынужденно тащилась следом.
– Здоровья и процветания вам, господин Ан-Тон, – промолвила девушка, опуская ресницы. Поприветствовать всех разом она не захотела отчего-то.
Цветастая, как упавший на траву обрывок радуги, дама произнесла следом, – Процветания вам и благополучия, господин Руд-Ольф! – Антона и доктора она также не пожелала одарить принятой формулой вежливости.
Все дружно проигнорировали их приветствие. Ответить означало бы, что дано разрешение на общение. Такого разрешения никто давать не хотел.
– Нет, не пойду я никуда, – ответила Нэя, продолжая напряжённо вглядываться в сторону озера. Антон решил, что она ответила даме на приглашение следовать за ними, но Нэя добавила, обращаясь к Венду, – От ваших ледяных десертов все внутренности немеют…
– Госпожа Нэя! – дама заколыхала грандиозными полями своей шляпы, так что лицо её рассмотреть не было никакой возможности. О чём никто и не пожалел. Только рот её щерился в явно фальшивой радости. – Как хорошо, что я вас встретила! Как вам это чудо? – она сняла шляпу и протянула Нэе. – Ваши столичные конкурентки вас, похоже, вознамерились обогнать своими придумками! Эту шляпу я бы и не купила как некий абсурд, то есть безвкусицу. Но мне дали её как поощрение за дорогой заказ. Я решила вам показать, чтобы вместе посмеяться. А тут такое пекло вдруг навалилось, что я и подумала, не такой уж это и абсурд. Полноценная крыша на голове, а ничего не весит…
Она протянула шляпу Нэе для изучения, открыв своё лицо. Оно поражало яркостью и отсутствием гармонии черт в то же время. Не глаза, а глазищи со стрекозиным каким-то блеском, при том, что нос маленький, а рот большой. Пышные волны волос забраны на макушке в солидную башню, так их было много. Обычно подобные и вычурно-экзотические фемины, если поднатореют в искусстве обольщения, вызывают сильное влечение, но уж точно не возвышенную любовь. В ней присутствовало нечто ускользающее от определения, но точно низменное, нацеленное на актуализацию нижних, если локально, мужских чакр, как сказал бы доктор Франк. Но доктор молчал, созерцая озеро и не проявив к подошедшим женщинам никакого интереса. Впрочем, и дама вряд ли упражнялась в искусстве обольщения, судя по ледяному и всё также надменному взгляду, ничуть не разогретому жаркой погодой. Она неотрывно смотрела на Рудольфа, будто ошалела от вида его обнажённых короткими шортами ног. Антон невольно поёжился, – такой взгляд уж точно подобен каскаду пронзающих ледяных игл. Но Венд не проявил ни малейшей чувствительности к тому, что его столь откровенно исследуют инопланетные глазищи.
