Вторая дверь выходит на закрытый двор хозяйства северного типа, замечательная это вещь, скажу я вам! Зимой в просторном крытом дворе можно жить и делать многие дела, не выходя на улицу в сильные морозы или в пургу. Здесь, перед двустворчатыми распашными воротами стоит «Монстр», а за ним организовано нечто вроде мастерской: верстак, стеллажи, утварь, бензогенератор… Вдоль длинной стены двора радует глаз большущая дровянка с запасом сухих поленьев. Отсюда можно попасть в небольшой амбар напротив, также забранный под единую крышу, и где в помещении с отдельными воротами до ноября спит мой снегоход «Yamaha Viking 540», настоящая легенда среди охотников. Транспорт надежный и проходимый, как танк Т-34, прёт даже с прицепом массой до полутонны, а без него вообще летит. Двигатель обеспечивает высокий момент уже на низких оборотах, вместе с тем экономичен. Снегоход хорошо тянет по глубокому или рыхлому снегу. Кстати, подвесной мотор на лодке у меня тоже ямаховский.
Со двора можно спуститься в ледник – что вроде погреба, устроенного в скальной впадине, заполненной льдом, который для теплоизоляции укрыт опилками и сеном. Там у меня продукты. У кота для проникновения в дом есть свои ходы.
Ружьё классически висит на стене. На грубом кованом гвозде. Спустя одну зимовку и два летних месяца я понял, что с выбором оружия несколько погорячился. Дриллинг, то есть «тройник», изначально разрабатывался как универсальное оружие пеших прогулок сытых помещиков по своим угодьям, когда не знаешь, кого встретишь через минуту – оленя или глухаря. Это элитное оружие, требующее соответствующих условий, практики применения и адекватного ухода. Реалии таковы, что тройник в России служит больше маркером социального статуса и материального благополучия, чем идеальным, для определённых условий, охотничьим оружием. Однако таёжные охоты, целевые или попутные, требуют специализированного ствола – это факт.
Универсальность всегда требует жертв. «Зауэр» действительно тяжеловат. Я даже пробовал охотиться с ним без оптики, благо на нём стоит подъёмный целик на сотню метров для нарезного ствола. Он подпружинен и фиксируется в поднятом положении лишь при взведённом курке нижнего нарезного. Вот только выяснилось, что нарезной ствол, в общем-то, мне пока что не пригодился. Лоси и медведи могут спать спокойно. В погребе лежат набитые по весне гуси, есть и глухари, а зайца не ем в принципе, лишь изредка подстреливая ушастых для полноценности кошачьего питания. Гораздо чаще занимаюсь рыбалкой, нежели охотой, а брать такой ствол в лодку не совсем сподручно. А если случайно утопишь? Жить совсем без ружья?
Сейчас бы я без ценных дружеских советов приобрёл два отдельных ствола: какой-нибудь итальянский полуавтомат двенадцатого калибра и калашоид в калибре 7,62×39. Один кинул в лодку на выходе, второй остался дома. В зависимости от целей поездки.
Вычищенный пистолет со стёртыми отпечатками надёжно припрятан в тайнике крытого двора. Будто я и не знаю, кто его там спрятал… «Токарев» – оружие хорошо известное, обросшее множеством легенд. Бешеная популярность пистолета в криминальных кругах лихих девяностых объяснялась массовостью его производства, наклепали почти два миллиона единиц, и множество стволов попросту не внесли в пулегильзотеку. Оперативники тратили массу времени, пытаясь понять, откуда именно появлялся тот или иной ствол, но в большинстве случаев попытки выяснить историю каждого отдельно взятого пистолета оказывались безрезультатными. Те времена стали рекордными по количеству бесхозных «токаревых». А эхо доносится по сей день.
