Я терпеливо ждала.
– Она жива и собирается в Италию, – пробормотала магиня, – и, похоже, с ней все будет в порядке.
– А с ним? – не унималась я. – Он же не в себе...
– А ему, похоже, несдобровать, – проворчала магиня после долгого молчания. – Но это не твоя миссия, если он снова не придет к тебе. Мне повторить?
– А вы тоже заметили, что он полуживой? – заторопилась я. – Выходит, помощь нужна ему? Лучше бы он не приходил больше, я его боюсь.
– Какой он? Полуживой? – Магиня вопросительно взглянула на меня. – Полуживой, говоришь?– изумленно пробормотала она и, всплеснув руками, исчезла, и я осталась в салоне одна.
Я подскочила, услышав стук. Такой громкий, словно кто-то изо всей силы стучал по забору палкой, но это был всего лишь очередной клиент – второй за сегодняшний день... Он ушел через полчаса, мерзко похихикивая и сжимая в руке пакетик с «приворотным зельем» – из ванили и корицы. И не заставил себя ждать третий страждущий – его замучила сглазом собственная теща. Он ушел через час с микстурой для буйных тещ – настойкой пустырника и десятком афоризмов, которыми можно любезно отбрить зарвавшуюся родственницу и не получить в глаз.
Так к вечеру, несмотря на непредвиденные обстоятельства, план был перевыполнен.
– Опять сухой корм, – ворчала я, возвратившись в сумерках домой и поглядывая на сухари на подоконнике.
Сестры Хвалынские, пока я целый час тщилась уснуть, дружно храпели за стеной, и я решила вымыть голову, раз уж мне не спится.
Из старинного душа пылевидной струйкой текла вода с ржавчиной. Я обождала, когда она станет по-настоящему теплой, и, охнув, залезла в ванну. «Мыться я люблю...» – стуча зубами от холода, подумала я.
«А неплохие они все-таки...» – засыпая, думала я, прислушиваясь к спокойно журчащей ругани проснувшихся среди ночи сестер.
А Эвридика и Марианна Юрьевны в эти минуты делили роли предстоящего жизненного спектакля, кульминацией которого было «удушение ближайшей ночью этой чертовой гадалки».Детально расписав, кто из них входит первым, кто держит веревку, а кто ноги, и кто предварительно закрывает форточку, чтоб ночные прохожие не услыхали криков умирающей, они забылись сном. А утром, оживши, попили чаю и отправились на улицу, прихватив каждая по кошелке для сбора бутылок. Сестры Эвридика и Марианна были дряхлы телом и памятью и напрочь забыли о расписанном до мелочей убийстве своей квартирантки.
В то утро, проснувшись ни свет ни заря, я решила побродить где-нибудь в нешумном месте, чтобы провести ревизию своей души. Я мало знала соседей по дому, в котором жила, и не спешила расширять ареал случайных знакомств. Причиной была моя работа – мне не хотелось лишних вопросов о ней, как второгоднику, который не знает ответа почти ни на один вопрос по школьной программе. Даже со своими квартирными хозяйками я общалась вскользь, потому что уходила рано и приходила уже ночью, когда они спали.
Весьма приятным исключением был бухгалтер ресторана «Ганнибал» Бениамин Маркович Баблосов, с которым мы познакомились однажды на лестнице у служебного входа... Седенький, в мешковатых подвернутых джинсах и растоптанных сандалиях, он приезжал из дома на мотороллере, который подолгу не заводился. Святой человек Бениамин Маркович здоровался, что-то такое говорил, какой-нибудь спич, и на душе у меня становилось спокойнее.
Однажды я его спросила:
– Беня, а вы еврей?
