Петр Мартынович пожевал губами и медленно надел уже спущенные было брюки. Печально щелкнув подтяжками «Milton», вышел на улицу, забыв про пиджак.
А мне стало мучительно стыдно, хотите верьте, а хотите нет.
– А пиджачок? – беззвучно заикнулась я, как самая настоящая растяпа.
«Ну вот, даже не убедилась в правильности собственной гипотезы...»
И еще, пока не заснула, я думала:
«А разонравился он мне. То ли у любовницы целую неделю обретался, то ли в компьютер играл...»
Эвридика Юрьевна и Марианна Юрьевна дружно храпели за стеной, когда я попыталась уснуть.
«Что мне предстоит? – думала я, ворочаясь полночи. От своей внезапной любви я не ждала ничего хорошего, а оставленный пиджак, как ни крути, означал продолжение нашей с Петром Мартыновичем истории. – Словно путешествую на воздушном шаре, его несет, и меня вместе с ним бултыхает в корзинке...»
Под утро что-то мне померещилось за окном, я открыла глаза и увидала, как с улицы на меня кто-то пристально смотрит и подмигивает!
– Петр Мартыныч вернулся! – обрадовалась я.
Петр Мартынович, не глядя, протянул мне букет вялых ромашек, а потом влез сам, подтянувшись на руках и чудом не задев сдвинутые на угол горшки с бегониями. Он был сильно выпивши и выглядел изрядно помятым.
– Я за пиджаком, у меня там кредитки, – буркнул Петр Мартынович. – Извини меня, Света, что пропал, ты права, но так получилось.
– Ты качаешься, ложись, – предложила я, с ужасом понимая, что он сейчас уйдет. – А я на работу схожу ненадолго и вернусь!
– Колдовать, да? – уточнил Петр Мартынович.
– Порчу напускать, – кивнула я. – Ты ложись.
– Нет уж, чего я тут? – вздохнул он, красноречиво поводив глазами по углам. – Я лучше на улице тебя подожду. – И, сняв со стула пиджак, вышел из комнаты.
Не буду скрывать, но этот день запомнился мне как сумасшедший. Уже через десять минут, сжимая в руках тяжелую сумку с приворотным зельем, в пакетиках была заблаговременно расфасована обычная сыроватая ваниль, я вышла в общий коридор. Пока я возилась с ключом, закрывая свою комнату, прошло не меньше минуты...
– Света? – хрипло позвал меня кто-то из сумерек коридора.
– А? – подскочила я.
Сзади в одинаковых халатах с оттопыренными карманами стояли сестры Марианна и Эвридика Хвалынские, зевая по очереди.
– У тебя там мужчина через окно влезал? – кашлянув, спросила Эвридика Юрьевна, подозрительно щурясь. – Мы видели.
– Он ушел только что, – не стала отпираться я. – Я ж не замужем, бабы... Да вы не беспокойтесь, он тут жить не будет – как зашел, так и выйдет!
Эвридика Юрьевна и Марианна Юрьевна переглянулись.
– Пусть живет, – кашлянула Марианна Юрьевна, покосившись на сестру. – Мы не против, если платить за двоих будешь...
– Обойдусь. Это просто знакомый, – как можно лояльнее сказала я.
– Знакомый? – зафыркали сестры. – Который лазит к тебе в окно?
Я кивнула и вышла на улицу.
Чернов стоял у подъезда и курил.
– Я спешу, – торопливо чмокнув меня в щеку, он попрощался и пошел в сторону метро, а я, ошеломленная, постояла и зачем-то свернула за ним, словно меня притягивал невидимый магнит, который был в кармане брюк Петра Мартыновича, не иначе... И за углом я увидела пыльный новенький автомобиль, в который садился Чернов.
Тут в голове у меня что-то щелкнуло.
«Что же ему нужно-то? – мелькнула тревожная мысль. – Без всякого сомнения, я – весьма симпатичная гадалка, но догадываюсь, сколько стоит его „Бентли“...» Ох уж эти пораженческие комплексы, которые не дают женщинам за сорок окончательно сойти с ума от любви! При всем этом я б не сказала, что интуиция в тот раз меня выручила. «Гори все огнем, а я ему отдамся!» – думала я, решительно поворачивая к своему магическому салону.
