Дайна - страница 22

– Остынь, – устало махнул Гарик. – Надо сначала на ристалище заявить о себе как о голяди, а не русичах косолапых.

– А для этого тверичей победить. – Костя зевнул, потянулся. – Саня, ты там скоро свой манифест накатаешь?

– Еще немного, еще чуть-чуть, – отозвался тот. Гарик в это время торжествующе поднял лист ватмана.

– Любуйтесь, соплеменники! Не просто эмблема – готовый флаг.

Действительно, лист представлял собой трехцветный прямоугольник: красная полоса вверху, красная внизу, зеленая – между ними. В центре – белый крест-звезда на фоне желтого языка пламени.

– Ну как вам мое художество?

– Ты поясни, чего тут к чему, – Саня опять оторвался от монитора и уставился на «флаг».

– Нижняя красная полоса – кровь голяди, которая течет в нас, зеленая – возрождение древней культуры, верхняя красная – рассвет…

– Тоже кровь, которую мы прольем! Врагов нашей империи! – рыкнул Саня.

– Флаг должен быть простой и понятный. Так что Аустра и огонь здесь ни к чему, – вмешался Костя. – Пусть это будет на гербе.

– Это на случай, если флаг такой расцветки уже имеется. У каких- нибудь папуасов. Чтобы с правообладателями проблем не было.

Шелохтин, щелкнув мышкой, громко прищелкнул языком.

– И у меня готово! Зацените, парни! – и Саня начал с выражением, словно любимые стихи, читать свой опус:

– Первый пункт. Голядь всегда держится с достоинством, при этом не унижая и не третируя окружающих. Ведь мы же не русские.

Второй пункт. Голядь не сорит, не гадит, ничего не разрушает там, где живет, работает, общается, проводит свободное время. Ведь мы же не русские.

– То есть – не какать в подъездах? – хохотнул Гарик.

– Кончай юморить, Петросян доморощенный! – Саня сверкнул глазами. – Свой стеб прибереги для русаков. И продолжил:

– Третий пункт. Голядь не хамит оппонентам ни в виртуале, ни в реале, никого не оскорбляет, на аргументы отвечает аргументами, а не бранью. Ведь мы же не русские.

Четвертый пункт. Голядь не напивается до свинского состояния, с алкоголем обращается аккуратно, не употребляет психоактивные вещества, умеренна в еде. Ведь мы же не русские.

– Трезвость – норма жизни, еще Горбачев учил, – опять вставил свой комментарий Гарик, но, встретившись глазами с Саней, осекся. Тот был настроен совершенно серьезно.

– Пятый пункт. Голядь никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не возбуждает и не одобряет национальную, вероисповедную и классовую вражду. Ведь мы же не русские.

– Борцам с экстремизмом на заметку, – обронил Гарик. – Чтоб лишний раз не докапывались. Мы ко всем толерантны.

– Шестой пункт. Голядь чтит свою историю и культуру, пропагандирует ее, приобщает всех к голядскому национальному наследию. Голядь бережет свидетельства своего славного прошлого, сохраняет памятники от разрушения. Ведь мы же не русские.

– Правильно! – это уже пребывавший в задумчивости Костя подал голос. – А то у нас в городе старинные купеческие особняки горят, как свечки, а потом на их месте появляются дворцы «новых русских». – Он сделал ударение на слове «русских».

– Седьмой пункт. Настоящий голядин никому не жалуется на свои промахи, неудачи, решает все свои проблемы сам лично, при необходимости прибегая к помощи общины соплеменников.

– Вот оно, в самую точку! – воскликнул Гарик. – А то у меня сосед… достал уже. Как с женой поссорится – уходит в запой. А когда он запьет, то среди ночи просыпается часа так в два-три, идет ко мне и трезвонит в дверь, пока не открою. На свою семейную жизнь жалуется. Мне, который ему в сыновья годится, принципиально холостому – я лет до сорока погулять хочу. Именно ко мне – ему, алкашу, поговорить, видите ли, не с кем. На Западе мужик идет к психологу, к сексопатологу, к попу, пастору своему исповедоваться, если верующий. А наш русский слизняк к соседу плакаться идет. Среди ночи причем! А то, что у меня с утра в универе три семинара, – его это не колышет! Тьфу! Захлебнулся бы, что ли, своей водярой.