– И давно вы здесь живете? – спросил я.
– Ой, да сколько себя помню…
– Наверное, всех здесь знаете? – наводил я ее на нужные темы.
– Ну, всех не всех… – начала увиливать старушка.
– Я тут решил снять квартиру в вашем районе? Вот смотрю, ваш сосед сдает как раз. Вы не могли бы мне что посоветовать.
Старушка изменилась в лице, когда узнала, что меня интересует, она огляделась по сторонам, так будто боялась, что ее может кто-нибудь услышать, а затем заговорила шепотом.
– Молодой человек, вы бы лучше еще что-нибудь поискали.
– Почему это, что-то не так?
– Я сама, правда, в это не верю, но говорят, что квартира проклята. Сколько там семей распалось, сколько смертей было, жуть. Что-то там не чисто.
– И давно это все началось?
– Давно, – ответила она, – лет двадцать, двадцать пять назад, когда Людочка там умерла.
– Полякова? – прервал ее я!
Она посмотрела на меня, заподозрив что-то неладное,
– Да, – а вы откуда знаете?
– Мне просто тут об этом ваши соседи немного уже рассказывали, – стал придумывать я какую-то нелепицу.
– Да, это было ужасно, продолжила старушка, – такая хорошая девочка была. И что с ней случилось, непонятно. Будто бес, какой вселился. В последние свои деньки она резко переменилась, стала мнительной, раздражительной, злой. Слова против ей не скажи.
Евгения Алексеевна говорила об этом так, будто до сих пор была в обиде на покойницу.
– Вы считаете, она покончила жизнь самоубийством? – стал я подходить с другой стороны.
– Да. Ужасная смерть была, ее нашли в ванной, наполненной собственной кровью. Кошмар, – опять перейдя на шепот, заговорила моя собеседница.
– Она что сама вскрыла себе вены? – попытался я выделить слово «сама».
– Чего не знаю, того не знаю, – ушла от ответа старушка.
На этом разговор был практически закончен, точнее мы говорили обо всем подряд, кроме того, что в действительности меня интересовало. И тут меня посетила еще одна мысль, о которой я впоследствии сильно пожалел.
– А у вас случайно не будет фотографии Поляковой? – спросил я в надежде, что это мне как-то поможет прояснить ситуацию.
– Ну, конечно же есть. Сейчас принесу, – ответила Евгения Алексеевна, подскочила с табурета и понеслась в другую комнату.
Ее не было минут пять. Этого было вполне достаточно, чтобы оценить экстравагантность старушки.
Мебель здесь была не гарнитурная, каждый шкафчик и полочка была тщательно подобраны. Резные лакированные дверцы и украшенные рельефным орнаментом столики, говорили о весьма неплохом достатке Евгении Алексеевны, даже странно, почему это она с таким трепетом ждала свою копеечную пенсию.
В дальнем углу стоял небольшой холодильник, как раз того размера, при котором невысокому человеку (коим была хозяйка) не нужна подставка. В том же углу на стене громко тикали деревянные часы того же фасона что и остальная мебель. Столик, за которым сидел я, находился по диагонали от холодильника и часов. это был стандартный шахматный стол, который старушка приспособила для чаепитий. Соль и сахар занимали центральное место короля и королевы, в том же ряду симметрично стояли черные и красный перец, бутылек с кетчупом и еще каким-то соусом ядовито-зеленого цвета. Мне все это показалось весьма занимательным.
«Так за обедом можно пиалами партеечкой перекинуться,» – подумал я, тем более мне досталась черная, а хозяйка «играла» белыми.
Обои так же были подобраны под общее настроение, на светлом фоне вензелем переплетались несложные геометрические фигуры, общий рисунок представлял собой запутанный лабиринт, со множеством вариантов и не меньшим числом тупиков. Да что я говорю, в тот момент лабиринт мне напоминало абсолютно все
