– Что, испугалась? Вот, ешь давай. А то я страсть как блины с вареньем люблю!..
3.
Дракон лежал на старой растрескавшейся коряге у ручья.
Солнце только что показалось из-за верхней кромки леса.
В листве деревьев копошились птицы, писком, свистом и щелчками переговариваясь друг с другом. В их разговор вплетался шелест ещё зелёной листвы, переливчатое бормотание водяных струек говорливого ручейка, обегавших почерневшую корягу, и далёкий, временами затихавший, гул, доносившийся с щебеночной дороги, идущей в полукилометре от леса. Да где-то под корягой пока ещё несмело начинали свою утреннюю перекличку лягушки.
Дракон дремал, чуть приоткрыв правый глаз, обращенный в сторону освещённых солнечными лучами густых прибрежных зарослей, сквозь которые он пробирался ночью, ориентируясь на лёгкое журчание воды.
В утреннем полусне ему вдруг неожиданно пригрезились совсем забытые картины его рождения. Он видел, как рядом с ним вылуплялись, смешно раскрывая пока маленькие, но уже голодные, рты его две сестрички и один братик. Сам новорожденный дракон, упираясь задними лапками, совсем выбрался из гнезда и, неуклюже извиваясь всем своим пока ещё не окрепшим тельцем, старался отползти как можно подальше от своих вылупляющихся родственников.
Огромный мир вокруг манил, притягивал его своими новыми звуками, запахами и красками.
Внезапно громадная тень накрыла и дракона, и всё гнездо.
