Двенадцать однотипных, деревянных сараев, снаружи укрытых слоем камней, асфальта и самодельного цемента, внутри все облицовано свинцом. Территория очерчена частоколом. Фолсон лежал в тени безымянной высоты, в которой находилась заброшенная угольная шахта. Сейчас ее приспособили как убежище на случай серьезных радиационных бурь. Чуть восточнее шахты и ниже ее, в пещере находилось горное озеро. Конечно, оно фонило выше нормы, но сейчас всё трещит в опасной близости к красной зоне дозиметра. В пещере гнали самогон и обустроили небольшую нарколабораторию. Меню было скудным: мет, травка и курево из того, что нельзя курить, но всем наплевать, грибы. Что? Товар ходовой в нынешнее время, а после ядерной войны и радиационного заражения местности живность и растения особо не повыращивашь. Для этого нужны специальные фермы и теплицы, желательно под землей, нужно наладить производство, чтобы хватало и самим и на экспорт. А это было по карману разве что Бухте или Сейбр-Ринг. Да и по крайней мере, Фолсон не занимался работорговлей, как например банда «Мясников» или любые другие бандиты по всему острову.
В ночной тьме он различил перед собой размытые черты казармы. Лишь два прожектора возле ворот разгоняли плотную завесу ночи. Сараи стояли друг напротив друга, а между ними шла широкая колея грязи и камней. Туз развернулся вправо и медленно направился по ней к радиостанции, Трэвис всегда был там. По правую руку стояли продовольственные склады, схроны с медикаментами, оружейная и общий гараж, частично уходящий под землю. По левую руку две казармы на пятнадцать человек и пародия на лазарет. Радиостанция была в самом конце колеи, величественно возвышаясь над остальными сараями металлическую башню с антеннами. Ещё за десяток метров до нее, Туз углядел подмигивающий оранжевый огонёк самокрутки.
– О, Туз, здоров. – Поприветствовал из темноты хриплый, прокуренный, старческий голос.
– Здоров, Уинслоу. – Туз пожал протянутую в сером и грязном дождевике сухую и сморщенную руку старика. – Хорош дымить на посту, тебя за километр видно. – Туз жестом попросил затянутся. Конечно, это был не табак. Его выкурили давным-давно. Это были какие-то травы, что росли у подножия горы. Курево, мягко сказать, на любителя… нет, не на любителя. На отмороженного психа. Эффект такой же, если засунуть в противогаз гранату со слезоточивым газом и выдернуть чеку, а эффект лишь отдаленно, спустя некоторое время напоминал тот самый никотин. Сдерживая кашель, Туз затянулся пару раз. Оранжевое мерцание скудно осветило черты старика. Редкая, седая щетина на впалых и морщинистых щеках сизого цвета, круги под глазами от недосыпа и от проблем с почками. Губы обтрескались и покрылись коркой, напоминавшей паутину. Глаза будто тоже приняли сизый цвет кожи, а брови так тяжело нависли над ними, что касалось они скоро обрушатся и старик ослепнет. Нос так же не был ровным.
– Чего стряслось то? – Спросил Туз, сделав последнюю затяжку и затаптывая окурок ботинком.
– Да притащили какого-то сопляка, на «Мясника» смахивает. Трэвис и Барри им занялись, а потом Шкета за тобой послали. – Сзади раздались хлюпающие шаги. Это был Шестипалый, в заляпанном комбинезоне автомеханика. Да, у него правда был шестой палец. Из фаланги большого пальца, у него росла ещё одна, выглядело это все как рогатка. И нет, не из-за радиации. История тут была мутная, а от того и смешная. Папаша Шестипалого был бутлегером в 20-х годах, а его мамаша, по признанию Шестипалого, любила приложится к самогону семейного производства. И беременность для нее не была помехой опрокинуть пару стаканчиков мутной жижи. Болезненная худоба, отёкшее лицо, мутный взгляд серых глаз, в которых всё же проглядывалось сознание.
