Найдя клинику, Тата огляделась вокруг и выбрала пункт наблюдения – поодаль, в летнем павильончике быстрого питания. Там можно было сидеть за чашкой кофе, никем не замеченной из входящих и выходящих из здания клиники. Так она и сделала. Однако когда пошел уже второй час наблюдений, ей пришлось покинуть павильончик, потому что служащие там официанты стали с подозрением смотреть на нее. Поэтому Тате ничего не оставалось, как сесть на скамью в ближайшем сквере. Оттуда плохо все просматривалось, мешали пышные кусты сирени. Но все же она осталась там, выбрав более или менее удобное положение, откуда все-таки видела крыльцо клиники. Правда, место, где она сидела, находилось достаточно далеко, и не исключалась вероятность, что она просто не узнает Мирона с такого расстояния. На этот случай она взяла из дома маленький театральный бинокль. Конечно, с ним она выглядела комично, но делать было нечего, Тата лишь прикрылась журналом от взглядов прохожих.
В клинику постоянно кто-то заходил и постоянно кто-то выходил оттуда. То и дело подъезжали машины скорой помощи. Здание выглядело довольно большим – трехэтажный корпус новой постройки, очень современный, с большими окнами. Не то, что поликлиника, где работала Тата – старинное помпезное заведение с толстенными кирпичными стенами сталинской эпохи. Конечно, внутри поликлинику давно оборудовали по последнему слову техники, но снаружи она напоминала памятник архитектуры довоенных лет.
Стоял теплый день, именно поэтому Тата смогла просидеть на скамье около трех часов. Она вставала, прогуливалась, не выпуская из виду крыльцо клиники, а потом вновь садилась. Кто-то появлялся и исчезал в широких современных окнах, но лиц она не могла разглядеть даже в бинокль, потому что не успевала переводить его.
И вдруг кто-то силой вытащил у нее из рук журнал, которым она прикрывалась от прохожих.
– И сколько еще ты собиралась здесь дежурить? – услышала она, сжавшись, как преступница, и боясь поднять глаза. Слишком знакомым был голос, она сразу его узнала.
– Долго же ты ехала ко мне, целых шесть лет, – сказал Мирон и сел рядом. Тата с опаской взглянула на него:
– Откуда ты узнал? – спросила она.
– Узнал. Каждый твой отпуск ждал тебя, а ты все не приезжала.
– Ждал? Ты не женился?
– Нет.
– Но почему ты ждал меня? Ведь я отвергла тебя вполне определенно.
– Ну и что? Я знал, что ты просто не готова.
– Но откуда? Мы же никогда не были близки, не были даже друзьями.
– Оттуда. Я хирург, у меня очень сильно развита интуиция. Я тебя насквозь видел.
– А сейчас?
– Сейчас особенно. Созрело яблоко, можно срывать.
– Но я не знаю, что чувствую к тебе. Я вообще ничего не знаю. Захотела просто увидеть, чтобы вспомнить, понять. У нас ведь ничего не было, мы даже не целовались. Мне многие предлагали встречаться. Просто ты первый мне это предложил, вот и всё. Это обычная ностальгия по ранней молодости, ничего больше.
– Кому-нибудь другому это говори, но не мне. Пошли, поедим где-нибудь. Я голодный как волк. Две операции сегодня провел. Вставай!
Его мужская решительность подействовала на Тату, она послушно встала. Она всегда подчинялась дисциплине и считала ее основой своей профессии, в которой всё должно выполняться чётко и точно, как в армии, никаких колебаний в выбранной линии лечения. А еще как терапевт она всегда благоговела перед оперирующими хирургами, поскольку считала хирургию высшим пилотажем в медицине. Но помимо этого Мирон внешне повзрослел и больше не напоминал того мальчишку, каким был на 3-м курсе. Даже рука его, взявшая ее руку, оказалась по-мужски уверенной и довольно жёсткой.
