– Какую информацию?
– Ту, что пойдет от Калинина.
– Не понял.
– Чего ты не понял?
– Если Калинин среди заложников, то как он выйдет на связь? Кто это позволит ему?
– Выйдет! Еще как выйдет! – прикрикнул главный. – Он умеет.
Главный, видно, и мысли не допускал о каком-либо сбое.
– Не пропусти ни слова. Колдуй! Фиксируй все. Каждый звук, каждую фотку. С TV я уже переговорил, Седьмой канал готов начать трансляцию в любой момент. Чуешь, чем пахнет? Трансляция пойдет со ссылкой на нас, на «Газетту», как на первоисточник! – глаза главного хищно сузились. – Звездный час! Чуешь?
– Иван Исаакович!
– Что еще?
– А как быть в «Антитеррором»?
– А при чем здесь эти ребята?
– Ну как? Всю информацию такого рода мы в первую очередь должны предоставлять «Антитеррору». Существует закон.
– Еще раз помянешь закон, – рассвирепел главный, – вообще сниму с задания.
С потрясенным охранником, прикованным к батарее, с немолодой бухгалтершей, с насмерть перепуганной худой, как палка, кассиршей, смертно икающей и сосущей при этом валидол, да с двумя пожилыми смотрительницами заложников оказалось ровно тридцать три человека. Охранника Шивцов перевел в зал, но оставил в наручниках – светились в глазах парня невыносимая дикость, вполне мог взбрыкнуть. Зато остальных в героизме заподозрить было трудно. Толпа. Только что любовались трупами, теперь сами превращаются в кандидаты на тот же статус. На лицах мужчин – неизгладимая печать высшего образования, а у женщин вообще не лица, а застывшие маски.
А Калинин…
Шивцов ухмыльнулся.
Калинин не дурак, он сразу просек ситуацию.
Конечно, объятия Шивцову не раскрыл – кого тут удивлять и с кем брататься? – но и недоумения особого не выказал, будто ожидал чего-то такого. Пусть втайне, но ожидал. Настоящий журналюга, всегда настороже. Правда, девку Андрея Ведакова он как бы прикрывал, прятал за себя, хотя Шивцову-то что до его страстишек? Головная боль отступила, утренний депресняк рассеивалась. Так всегда бывало с Шивцовым, когда он вдруг ловил руками спасительную соломинку. Указывая стволом пистолета, он усадил заложников на полу. Толпа… Запах страха… Быстро они сломались… Шивцов чувствовал странное возбуждение. Кажется, только Калинин что-то понимал, а Ксюша, дура, так и уселась на бортик бассейна, наполненным какой-то красноватой дрянью. Раствор, похожий на кровь… Только где крови столько возьмешь?… Ксюша, кажется, замерзла, ее трясло… Делает вид, что не узнала, боится, что заподозрят в связях с террористом… Перепугалась, поджала хвост… Значит, Калинин ночью все-таки достучался до нее… Открыла дверь…
Ладно, разберемся…
Кто-то должен ответить…
Кто-то обязательно ответит за все…
Вот с помещением, кажется, повезло. Коридоры полностью просматриваются. Пройти незамеченным в сдвоенный зал просто нет шансов. А потолок подрывать – балки рухнут. Надо так рассадить людей, чтобы пустовали только безопасные уголки. Окна узкие, готические – под потолок. На окнах решетки. А стекла замазаны белилами, как в общественном туалете, только аккуратно, и снаружи (он помнил) торчат бетонные парапеты, снайперам не разгуляться.
Вот только экспонаты…
Нет, они не смердели, но выглядели отвратно…
Что-то такое Шивцов видел в Чечне. Правда, там раны были страшнее, свежие. Там они кровоточили, там с кровью из человека уходила жизнь…
А тут…
Паноптикум для извращенцев…
