Deja Vecu [Уже пережитое] - страница 28

– Мне кажется, я знаю, почему вы меня… Знаю тему нашей беседы.

– О как! Любопытно, – Кирилл Павлович даже обернулся. – Я вас слушаю.

Главное ещё немного потянуть время, иначе у меня просто отберут ежедневник с целью полюбопытствовать об оном содержании.

– Ваша машина полгода назад подъехала к кинотеатру «Juvenility» из которого я выходил в четыре часа дня. Тогда в машине кроме водителя был только один человек. После, мне говорили что была какая-то проверка.

Я сделал маленькую паузу, в которой мои конвоиры успели разыграть этюд «переглядки» в тональности «что происходит?».

– Три месяца и пять дней назад мне звонил генеральный директор этого кинотеатра, и говорил, что к нему приходили и задавали скользкие вопросы. Месяц назад главный бухгалтер был вызван на допрос, и пять дней спустя он уволился по собственному желанию. А две недели назад в пять часов пятнадцать минут мы разминулись с вашей машиной буквально в полминуты, когда она выезжала с парковки кинотеатра.

– О как, – Кирилл Павлович приподнял серую бровь. – Интересные наблюдения…

– Следовательно, – вот она, страница, на которой был написан ключевой день. – Вопросы касаются кинотеатра «Juvenility».

Я быстро вытащил ручку из кармана, чтобы зачеркнуть нужную строчку, а следивший за моей рукой «добрый молодец» уже в открытую изучал содержимое моей книги.

– Палыч, – выпалил он. – Да он же псих!

– Не понял? – нахмурился Алышев.

– Сам ты пси… – моя фраза резко превратилась в тихий стон из-за прицельного удара локтём в печень. Казалось бы, что там бить, размаха-то нет! Но по ощущениям меня словно пропустили через молот и наковальню – резко заболело всё тело, в глазах поплыли круги, а руки набились ватой и стали напоминать непослушные верёвки.

– Это вы, Александр, зря, – его голос звучал точно из колодца – далеко и искажённо. – Мой коллега фигурально выразился. Вспылил, не подумал. А вы сразу детсадовский «самтакой» включаете. Дайте-ка посмотреть причину нашего непонимания.

– О как вцепился! Миш, помоги…

Кирилл Павлович тянул на себя ежедневник, но мои пальцы замкнуло так, что конвоирам пришлось отцеплять меня от книги всем коллективом. Не знаю как, но хватка оказалась хороша, и ребята кряхтели и тужились напрасно.

– Может не надо? – прокряхтел я, положив руку с гелиевой ручкой на страничку ежедневника.

– Давайте не будем превращаться в комедию, – сквозь зубы проговорил Кирилл Павлович. – Надо-надо!

Он выдохнул и так дёрнул на себя книгу, что любой питбуль без зубов остался бы. Конечно, мои пальцы не выдержали такой силы и выпустили ежедневник, а рука с гелиевой ручкой сама собой проехалась по нужной записи.

ШМЯК

– Ёптвоюматьсволочькозёлуродблин! – повалился я на пол хватаясь за печень.

– Сашенька, милый, ты чего? – Анька склонилась надо мной, пока я пытался избавится от фантомной боли.

– Я… Ни чего… – вдох-выдох, вдох-выдох. – А как все выглядело?

– Ну, ты стоял и говорил, потом бац, и повалился на пол. Ну и материшься ты, я тебе скажу…

– Еще бы, – немного успокоившись, я встал и облокотился о раковину. – Ты бы тоже материлась, если бы тебя так по печени.

– Опять фантомная?

– Да, она родимая. Никак не могу привыкнуть к тому, что боль уходит с перемещением…

– Бедняжка, – моя благоверная подняла бровки домиком.

– Ладно, это всё пустое. Нам надо кое-что поправить.

Отряхнувшись от шока после «не ареста» и кухонной пыли, я сосредотачиваюсь над «денежной картой боевых действий», которую мы нарисовали на склеенных обоях и разложили по всей площади обеденного стола.