– Да, да, это великое благо – что у Амалии Фридриховны такой запас провианта, – встрял господин Львовский. – А то я давеча читал: штормом вышвырнуло судно на необитаемый остров где-то, кажется, в Атлантическом океане. Потерпевших крушение было человек сорок, а имеющегося провианта на такую ораву едва хватит на неделю десятерым. Вот они и стали потихоньку ночами убивать друг друга, при том, что по природе своей не являлись никакими злодеями. Их через пять дней спасли; так за это время они успели (гы-гы!) облегчиться на два десятка лишних ртов, – каково?!
– Нет, не могу, не могу больше слышать подобных гадостей! – воскликнула госпожа Евгеньева.
– А что я такого сказал? – как всегда, не понял тот. – С нами-то, я так понимаю, ничего подобного не случится. Уж как-нибудь все останемся целы…
Ах, как он на сей счет заблуждался!..
Впрочем, обед в самом деле оказался на уровне лучших рестораций.
– – —
………………………………………………………………………………………………………
………………………………………………………………… <…> и никак не удавалось мне избавиться от ощущения, что где-то поблизости шуршит змея.
Сколь я был не далек от истины!..
Между тем, постояльцам отеля «Парадиз» грозила неизбежнейшая из бед, сопутствующих принудительному заточению – скука. После обеда тут и там очагами вспыхивали разговоры, но почти тут же и угасали – либо ввиду малой заинтересованности собеседников, либо из-за нежелания одной из сторон его поддерживать.
Генерал Белозерцев. И вот что я вам, госпожа Евгеньева, в этой связи скажу: что бы там не писали наши газеты, но если что – надает нам скоро немчура по мозгам, как не столь давно япошки надавали. Потому как… Потому как во главе у нас – зауряд-полковник, и – уж поверьте добавить старому вояке – далеко не самых выдающихся талантов… Да и согласитесь: лезть в войну, когда у тебя повсюду мздоимство, когда под боком тлеет, как угль под сухим сеном, не загашенная революция!..
Грыжеедов. Однако же вы, ваше превосходительство, не учитываете наш патриотический дух! У немцев такого нет и быть не может! И я вам еще вот что скажу…
Г-жа Евгеньева. Ах, довольно, довольно, господин Грыжеедов, довольно, ваше высокопревосходительство, право же, политика меня весьма мало интересует…
– – —
Г-н Кляпов (озираясь). И долго, скажите, мне еще эту вашу адскую штуковину у себя хранить?
Г-н Кокандов. Тише, прошу вас!.. Клянусь: если б не эта лавина – уже нынче бы вас избавил…
– – —
Профессор Финикуиди. …Да, да! представьте себе! Этот самый швейцарский профессор Айнштайн показал, что пространство и время – суть одно! Нашу жизнь можно, стало быть, измерять в верстах и аршинах! – каково?! Интересно, на какой версте жизни нас застигла эта лавина?
Г-н Петров (Поглядывая на Кляпова, громко). Свершено не понимаю, как могут занимать подобные нелепости, когда девочки… совершенно невинные… цветки жизни… Когда их – какие-то работорговцы!…
– – —
Г-жа Дробышевская. …И если я вас сколько-нибудь заинтересовала теософскими идеями госпожи Блавацкой…
Г-н Кляпов. Г-м…
Г-жа Дробышевская. Но однако – куда же вы, Павел Игнатьевич?
Г-н Кляпов. Sortir. (Стремительно удалился.)
Г-жа Дробышевкая(aparte>6). Хам!
– – —
Г-н Львовский. Позволено ли мне будет спросить у вас, очаровательная Ми?.. Ваше странное имя… не происходит ли оно из рассказа покойного писателя Чехова, где имеется столь же очаровательная Мисюсь?
Ми. Я же просила тут всех: просто Ми! Коротко и просто!
