– На всякий случай, чтобы сохранить оперативную свободу.
Да, про сопровождение и охрану говорить уже не приходится. Операция соседей развивалась полным ходом, и у Канцелярии оставалось не так много времени для манёвра.
– Дополнительно, – он продолжал ровным профессиональным голосом, – вывод спутника позволил бы ввести в действие новый объект и с его помощью попытаться переломить ситуацию. Для этого надо будет подобрать кого-нибудь из тех, у кого свой путь. Кто не попадает в сферу интересов соседей. Плановики смогут подобрать подходящую кандидатуру? Это мог бы быть шанс. В таком случае при благоприятных условиях из двойного захвата может получиться двойное спасение – и тогда это был бы крупный успех для Канцелярии и это дало бы нам сильную позицию на очередной Встрече, – он посмотрел на Старика. – Но это также означает, что Соседний Департамент будет особенно активно противодействовать плану.
– Это всё выглядит неплохо, – Старик подумал. – Но есть одна неприятная деталь.
– Да. Нам придётся пересматривать некоторое количество уже утвержденных планов, и, главное, менять записи в Книге. Но, с другой стороны, если отдать инициативу соседям, ещё большее количество планов не смогут быть выполнены. Так что, принципиальный вопрос – только в записях в Книге.
Старик кивнул головой в знак согласия:
– Да, понятно. Но всё равно… Менять записи в Книге. Это делается крайне редко. Есть какие-нибудь варианты без этого?
– Только, если обратиться за содействием в Отдел Случаев. Но вы понимаете…
– Это полностью исключено. Так что, принимаем? – Он оглядел присутствующих. – Принимаем? Соображения, замечания? – и вдруг опять сорвался: – Вы хоть что-то сказать можете? Ладно, все свободны. Вопрос с Книгой я решу сам.
Это значит – его план принят. Он вышел из зала совещаний. По тому, как Огненная секретарша благосклонно кивнула ему, он понял, что Старик доволен. Что появилась надежда.
Всё-таки он не зря ест свой хлеб.
Он на минуту задержался в приёмной и, пока ждал лифта, сел, откинулся на спинку и закрыл глаза. Неделя началась тяжело. Он взял из воздуха лютню и тронул струны. Besame mucho… Та женщина… Секретарша вспомнила и чуть заметно улыбнулась.
Они не зря едят свой хлеб.
Подошёл лифт. Он шагнул внутрь.
Теперь надо работать.
И главное сейчас – спасение.
Она была его женой. Матерью его любимой дочки, любимой подругой, студенческой любовью. Войдя в аудиторию в первый день занятий, она окинула всех взглядом, подошла и села с ним за одну парту, и с тех пор их жизни были неразлучны. Он делал ей лабораторные, практикумы и курсовые. Что-то он пытался ей объяснять, но чаще – просто делал, обсчитывал, и составлял графики и таблицы. И давал ей на оформление. Она хорошо оформляла результаты работы. На четвёртом курсе они поженились, и, когда через год подошло распределение, он сказал, что любимая жена и будущая мать ребёнка может сидеть дома.
Она была его любимой женой и единственной женщиной. Когда у них родилось маленькое сокровище, всё его внимание в жизни сосредоточилось на двух женщинах – маленькой, лежащей в своей крохотной кроватке, и большой – его жене и матери его ребёнка.
Государь – основатель их города выбрал не самое лучшее место для его постройки. Трубы предприятий рядом с местом, где они жили, не улучшали гнилостный климат. Он приходил вечерами домой и, если у подъезда стояла карета скорой помощи, вбегал наверх, гадая – к кому из его двух женщин был вызван сегодня врач. Уже по тому, что у подъезда стояла белая машина с крестом, он знал, что приехали к ним и больше ни к кому.
