– Достаточное количество… боли?
– Да, боли.
Я, кажется, отупела. Точно, он же еще вчера говорил об этом, только я ввиду волнений сосредотачивалась на другом.
– Значит, его придется… резать? Или бить током? Пытать?
Думать об этом – все равно, что пытаться проглотить ком навоза – страшно, противно и тошнит.
– Если бы все было так просто, то Дэлл бы исцелился еще вчера после травмы, полученной на тренировке. Там он достаточно сильно пропорол себе грудную клетку.
Мне сделалось совсем дурно – не зря Лагерфельд умолчал о подробностях.
– Но вы же сказали про боль…
– Да. Но не про физическую – эмоциональную.
– Значит, Дэллу нужно причинить эмоциональную боль?
– Начинаешь соображать, – Дрейк даже обрадовался. Настолько, насколько можно обрадоваться в подобной ситуации.
– Итак, давай думать вместе, – теперь он сидел по обратную сторону стола, как экзаменатор, и пальцы его рук стояли треугольным «домиком». – Кто способен причинить нам наибольшую боль?
«Нам» – понятное дело, не Комиссионерам.
– Люди, которых мы любим, – отозвалась я глухо.
– А кого любит Дэлл?
– Меня.
Ежу понятно. А на сердце все мрачнее от дурных предчувствий.
– Молодец. Значит, основную роль в его «выздоровлении» придется исполнить тебе.
Кажется, я проходила этот экзамен на «отлично», вот только радости совершенно не ощущала. Все-таки лучше бы этим утром Дрейк просто сообщил: «Я нашел выход, и уже все хорошо». Но мне не повезло.
– Я должна сделать ему больно?
– Да, должна.
– Как именно?
В эту сторону мои мысли отказывались двигаться, напоминая проржавевший тепловоз – мне бы впасть в кому… На этот раз интуиция меня не подвела – точнее, она никогда не подводила, просто в этот раз я отлично почувствовала, что лучше в кому, чем слушать то, что предложит Дрейк:
– Лучше всего действует в этом плане на человека смерть.
– Я должна умереть?
У меня пересохло в горле.
«Умереть?» И почему-то страшил не сам процесс, но то, что случится с Дэллом после.
– Понятное дело, не по-настоящему, – утешил сидящий напротив человек, – мы все инсценируем.
Инсценируют всё? Как меня, например, разорвет бомбой? Они предоставят Дэллу мои останки, он их даже опознает – возможности Комиссии воистину безграничны. Меня будут хоронить всем отрядом – девчонки в черном со слезами на лицах, мужчины каменные, как изваяния – держись, друг… А я бы удержалась? Если бы Дэлла мне принесли по частям в «коробке»? Наверное, я бы пережила похороны, венки и пожатия чужих пальцев. Но не дальше.
И потому сейчас не могла даже говорить.
– Так я и думал, – Начальник, кажется, смотрел по моему лицу скучнейший и предсказуемый фильм. – Не нравится?
Не нравится? Я не смогу так. Не смогу… Даже зная, что все «для пользы», для выздоровления. Но меня бы это убило.
Начальник мрачнел все больше с каждой секундой.
– Знаешь, я почему-то предполагал такую твою реакцию.
Я сидела, бледная и немая, как моль.
– Ладно, – согласился со скрипом, – тогда другой вариант: измена. Она бьет почти так же сильно, как смерть.
Измена – лучше. То была совершенно идиотская мысль, но после вереницы тех кадров, которые только что пронеслись в моей голове, она принесла иррациональное облегчение. Если бы Дэлл мне изменил, мое сердце осталось бы «покалеченным», но ум бы тешился надеждой на то, что он – тот, кого я люблю, – счастлив. Не со мной, так с кем-то. Таким образом можно, если ни жить, то существовать.
