– Привет, Монтгомери, – сказал Эллингэм, и его низкий голос отразился эхом в высоком атриуме.
– Добрый вечер, сэр, – ответил дворецкий, принимая пальто и шляпы. – Добрый вечер, мистер Макензи. Надеюсь, из-за тумана поездка не оказалась слишком утомительной?
– Ехали целую вечность, – покачал головой Эллингэм. – Роберт прожужжал мне все уши по поводу встреч.
– Пожалуйста, передайте мистеру Эллингэму, что ему нужно съездить в Филадельфию, – обратился Роберт к дворецкому.
– Мистер Макензи просит передать вам, сэр…
– Умираю с голода, Монтгомери, – перебил его Эллингэм. – Что на ужин?
– Суп-пюре из сельдерея, сэр, на закуску морской язык под миндальным соусом, затем жареный барашек с горохом, мятой и спаржей под голландезом, на гарнир картофель по-лионски и лимонное суфле на десерт.
– Вполне достаточно. Мы скоро подойдем, пусть накрывают. Сколько у нас сегодня нахлебников?
– Мисс Робинсон и мистер Нейр все еще здесь, хотя большую часть дня они не выходили из своих комнат, так что, я полагаю, будет миссис Эллингэм, мистер Макензи и вы, сэр.
– Хорошо. Зови их. Давайте ужинать.
– Миссис Эллингэм нет дома, сэр. После обеда они с мисс Элис уехали на прогулку.
– И до сих пор не вернулись?
– Полагаю, их задержал туман.
– Пошли нескольких человек с фонарями на дорогу, чтобы им было легче добраться. И скажи, пусть сразу идут в столовую, прямо в пальто, не задерживаясь.
– Я вас понял, сэр.
– Роберт, идем в мой кабинет. Сыграем партию в карты, пока нам накрывают на стол. И не пытайся спорить. В жизни нет ничего серьезнее игры.
Секретарь вежливо промолчал в ответ. Игра в карты с шефом не подлежала обсуждению, будучи одной из его обязанностей, а фраза «в жизни нет ничего серьезнее игры» служила Эллингэму девизом. Поэтому и студентам не возбранялось играть, более того – новая «Монополия» была обязательной и для них, и для гостей поместья, и даже для персонала. Каждый должен был поиграть хотя бы раз в неделю, ежемесячно устраивались турниры. Так текла жизнь в мире Альберта Эллингэма.
В кабинете Роберт взял с подноса дневную почту, просмотрел ее привычным взглядом, сразу бросил некоторые конверты обратно на поднос, а остальные начал просматривать более внимательно.
– Филадельфия, – вновь напомнил он.
В этом и заключалась его работа: следить, чтобы великий Альберт Эллингэм ничего не забывал, – и Роберт вполне с ней справлялся.
– Хорошо, хорошо. Внеси в мой график. Ага, вот она…
Эллингэм схватил со стола отрывной листок записной книжки.
– Придумал новую загадку сегодня утром. Интересно, что ты скажешь.
– Ответ «Филадельфия», я надеюсь?
– Роберт, – серьезно произнес Эллингэм, – вот моя загадка. По-моему, неплохо получилось. Слушай:
В обе стороны лицом,
Станет и добром, и злом.
Спрятать сможет от врага,
Тут же выдав путь, куда
Ты сбежал. Двуличный друг!
И таких полно вокруг.
– Ну? Что это?
Роберт вздохнул и отложил почту.
– В обе стороны лицом… Как шпион, предатель, двуличный человек.
Эллингэм улыбнулся и жестом дал понять секретарю: «хорошо, продолжай».
– Но это не «кто», – задумчиво продолжил Роберт, – а «что»: предмет, работающий в двух направлениях…
В дверь постучали, и Эллингэм поднялся сам, чтобы открыть.
– Это же дверь! – сказал он, открывая ее.
На пороге стоял мертвенно-бледный Монтгомери.
– Сэр, – начал он.
– Погоди. Смотри, Роберт, дверь можно использовать с двух сторон…
– За ней можно спрятаться, но она все равно покажет, куда ты ушел, – продолжил Роберт. – Да, я понял.
