– Сильвия? Как ты доехала? Ты одна, или с мужем?
– Я одна. Нормально доехала. А ты сильно изменился. Я остановилась в отеле на Конгенс-гата.
– Почему не здесь? Проходи, я сделаю кофе, ты не голодна?
Мартин с удивлением смотрел на родителей сверху вниз. В его сознании никак не укладывался факт их совместного присутствия в дедовом доме. Мать, действительно, оказалась похожей на ту женщину с собачкой на картине деда, имевшей успех в выставочном зале на Альбин Упп. Слова невольно вырвались из него:
– А собачка? А где твоя собачка?
Этот вопрос привел его мать в замешательство.
– Марти, наверное, имеет в виду ту картину, – влез с комментариями отец.
– Эта картина еще жива? Она в доме? Марти, понимаешь, никакой собачки на самом деле не было.
Это всего лишь очередная выдумка, фантазия Хальворсена. Он говорил, что надо чем-то занять мои руки в этом сюжете, только и всего. Художественный вымысел, ах, даже если бы та собачка существовала, то, наверняка она уже давно бы сдохла от старости. Можно будет потом взглянуть на эту картину?
Отец переоделся в домашний халат деда и появился в гостиной уже побритый и причесанный. Он и не думал ложиться спать, а сразу потащил Сильвию на кухню. Зашипела кофемашина, отец с матерью затеяли какой-то бестолковый разговор о политике, о деньгах. Это не нравилось Мартину.
Черт возьми, они как будто и не расставались на двадцать два года, эти родители. Бросили его, как надоевшую игрушку и разбежались кто куда. И зачем они тут сейчас. Проводить деда в последний путь приехали, или только ознакомиться с завещанием? Потом он услышал, как отец снова наливает себе виски, достает из холодильника лед.
На обед полицейский следователь Якобсен обычно заезжал домой. Квартира его находилась вблизи Национального музея архитектуры. Отсюда до окружного суда, где находилась нотариальная контора было рукой подать.
В отличие от своих коллег Адриан предпочитал больше времени проводить в кругу семьи, особенно, если это был обед. Дома его ждала верная Ингрид, обеспечивающая тыл детектива и участвующая почти во всех его расследованиях. Ингрид была крупной миловидной тридцатилетней блондинкой с голубыми глазами. Ростом она была выше Адриана на полголовы, и это очень нравилось следователю. Он безумно любил свою молодую женушку, слегка расположенную к полноте, и души не чаял в их четырёхлетнем сынишке Александре.
– Что у нас сегодня на обед?
– Суп с клецками и драники с курицей, как ты любишь.
– Отлично! Я выкроил время чтобы побыть с вами. Он тщательно вымыл руки и уселся за обеденный стол.
– Папа, папа. я построил дом, – в гостиную вбежал Александр.
– Я обязательно посмотрю, что у тебя получилось.
– А ты купишь мне башенный кран Лего? Я хочу. Я все утро думал, как он поможет мне построить высотный дом.
– А ты обедать со мной будешь?
Александр поморщился, – я суп не хочу!
– Твой сын сегодня плохо завтракал. Вообще он ничего не ест, и меня это беспокоит, Адриан. Ты балуешь его. Не надо ему покупать дорогие игрушки!
– Надо, надо, – загундосил Александр и завертелся на месте от волнения. Я ем, я буду есть. Давай свой суп. И овсянку я буду, но не каждый день.
– Ах, ты хитрец, – Ингрид поправила бретельку на его плече, – если будешь плохо есть – не вырастешь, останешься таким маленьким навсегда, и штаны с тебя будут сваливаться.
– Дорогая, тебе что-нибудь говорит фамилия Зелински?
