Дело Логинова - страница 7

Вам интересно, как это работает? Я так не думаю. Пусть лучше Логинов про это рассказывает – он умеет так задвинуть речь, чтоб даже самая обыкновенная вещь казалась великим достижением.

Суть в том, что нас «пристегнули» к тогдашнему руководству Комсомола, а их в свою очередь проинструктировали: «вот из них вы должны вылепить пополнение». Надо признать, что Долинский не ошибся, подбирая команду. Леша, хоть и не был сильно заметен, отлично справлялся с организацией благотворительности. Логинов, будучи даже чересчур ярким (мне даже казалось временами, что он сам претендует на должность руководителя), отлично ладил с самодеятельностью и за четыре месяца организовал два концерта.

Я же сделал упор на научную работу[4], которая мне хорошо удавалась.

За те полгода, что нам отвели на подготовку к выборам, мы сделали больше полезного, чем команда наших предшественников за два года своей каденции. И мы победили! У меня не было достойного соперника на выборах – те, что выдвигались, набрали на всех двадцать процентов голосов студентов, а я получил больше восьмидесяти.

Логинова я назначил своим первым замом (тот, кого я сначала принял за «сноба-псевдоаристократа», сделал больше всех для моей победы), а Леша отказался от должностей. Он сказал, что будет помогать нам, в чем нужно, но не хочет «сидеть в президиумах и на консилиумах» (видно, что из докторской семьи).

Долинский был рад и пел дифирамбы мне и команде. Видимо, его тоже поощрили за успешно провернутую операцию.

– Не то купе! Один шаг, и все пошло бы не так!

– Вот я идиот! Алкаш! Морда комсомольская!

– Будь проклят тот коньяк!

– Ненавижу поезда!

Гневные проклятия Н. Логинова, произносимые им каждый раз в разной последовательности при упоминании города-героя Одессы

Вот так Илья и стал крутым общественным деятелем – без протекции, по чистой случайности. Логинов назвал его как-то «рыцарем без титула и седла»… Тоже мне, поэт. Но не об этом. Так вот, странно, но в двадцатник у Ильи уже седина кое-где просвечивала, и взгляд был какой-то печальный, слишком глубокий для нашего тогдашнего возраста и положения. Он грустил, курил и пил чай; сигареты были дешевые, чай дешевый, да и грусть дешевая и малополезная.

Логинов не мог без пафоса – первый зам, все дела… Представлялся всем как «потомственный коммунист – по ближним родственникам и потомственный дворянин – по весьма отдаленным». Из него дворянин, как из меня – Ричи Блэкмор. Ни манер, ни поместья, ни герба, ни даже собственного авто у него не было. История его попадания в эту струю – вообще загадка. Может, «счастливая звезда», как он сам говорит. Может, то, что его покойный дед был дружен с первым ректором ИПАМ, и поэтому Логинов поступил без взяток и головомоек. Во всяком случае сразу после того, как он попал на первый курс, и дед, и его друг-ректор почти синхронно скончались. Так оборвались его первичные связи с администрацией, и пришлось нарабатывать авторитет самому, в чем он, честно говоря, преуспел. Он был не самым волевым, особенно в сравнении с Ильей, да и не самым умным парнем в Институте, но запрыгнул в трамвай комсомольской карьеры и успешно катился.

А я, хоть и помогал друзьям, не был наделен официальными полномочиями – из принципа. Я пришел в ИПАМ, чтоб получить диплом лучшего в стране учебного заведения, затем устроиться на работу в хорошую юридическую фирму, угробить там здоровье доходной и тяжелой работой, создать крепкую ячейку общества в виде семьи с двумя детишками, жить долго и счастливо, платить налоги, выйти на пенсию, в итоге умереть в возрасте ста лет во сне.