Под недоумевающий взгляд Трофименко Старков помрачнел лицом.
– Есть и другой вариант, Василий Николаевич. Но – не приведи, Господи…
– Что такое? – насторожился Трофименко.
– Кто-то сунул ей в руку эту пуговицу. Вероятнее всего – сам убийца.
Подполковник наморщил лоб.
– Наводит на ложный след?
– Или смеётся над нами, пытаясь запутать в куче разномастных улик. А если наши «гадания на кофейной гуще» верны, то это значит, что Иванов пуговицы не терял – её у него украли. Специально для нас.
Одинаковые по содержанию взгляды Старкова и Трофименко встретились и уже не расходились.
– Да-да, Василий Николаевич: в таком случае, мы нескоро с ним познакомимся… Если вообще познакомимся…
С трудом, словно приклеенный, Алексей Семёнович оторвал зад от столешницы, на которой расположился ещё во время разговора с Бессоновым.
– Похоже, Василий Николаевич, что с этим делом мы – в полной жопе…
Старков вернулся в прокуратуру, но едва он успел переступить порог кабинета, как зазвонил телефон.
– Семёныч, это Трофименко. Дуй к нам: Ковалёв вернулся из школы, и «по низу» тоже прошла информация.
Старков с досадой пристукнул кулаком по столу.
– Дай хоть пообедать, Василий Николаевич. Тут за углом – блинная… блин, ну, ты знаешь…
– У нас пообедаешь! – непререкаемым тоном пробасила трубка. – Сегодня – очень хороший обед: борщ, котлеты с картофельным пюре на молоке, компот из сухофруктов. На всё про всё скидка – сто процентов! Ну, и чем-нибудь зальём огорчение! Давай, подваливай!..
Через двадцать минут – вместо нормативных десяти, по причине «гудящих» ног – Старков в очередной за сегодня раз открывал дверь в кабинет Трофименко.
– Лёш, ты извини, но без тебя – как без рук! – сразу же повинился Трофименко. – А насчёт столовой – будь спок: сюда доставят! Только сначала завершим программу дня.
Старков устало опустился на стул за приставкой к столу Трофименко.
– Василий Николаевич, сразу, первым пунктом: что прошло «по низу»?
Подполковник заговорщически подмигнул Старкову.
– Кое-что надыбали! Наш человек, всё-таки, «раскрутил» пацана. Ну, конечно – не чистосердечное признание, но, так сказать…
– Не томи, Василий Николаевич: так и скажи!
Трофименко рывком подтянулся к Алексею Семёновичу, едва ли не уткнувшись лицом в лицо.
– Пацан сознался, что в школе над ним регулярно издевались, причём, не столько мальчишки, сколько девчонки. Ну, ты видел этого дохляка?
Старков кивнул головой.
– Ну, вот. «За выдающиеся спортивные достижения» его освободили от физкультуры»: даже стометровку он не мог пробежать, приходил последним, после всех девчонок. На физкультуре он всегда сидел на лавочке у стены и «заслушивал» оскорбления, которыми его одаривали в течение всего урока. Особенно старалась Котова.
Трофименко усмехнулся.
– Девица-то была, оказывается – о-го-го! Смазливая лицом, фигуристая, шустрая, заводила – не то, что этот заморыш. Вот, от неё Петухову и доставалось больше, чем от кого бы то ни было. «Железный» мотив!
Трофименко взглядом победителя уставился на Старкова: искал следы одобрения, да не нашёл.
– Ты не отвлекайся, Василий Николаевич, – устало поморщился Старков. – «Доставалось больше, чем от кого бы то ни было». И?
Подполковник обиженно засопел: не такой реакции он ожидал на свою дедукцию.
– Вот тебе и «и»!.. Ладно… Однажды, когда Петухов, которого уже «достали» все эти «подначки»…
– «Не вынесла душа поэта позора мелочных обид»?
