С этой просьбой Дмитрий Иванович согласился и опять отошел к окну. За окном вечерело, и над разгулявшейся рекой сверкали желто-красные сполохи уходящего за дальний лес солнца. Ещё один беспокойный день уходил в небытие, а ему на смену уж где-то другой день готовился. Есть ночь, а значит и день скоро будет.
Глава 3
Иван прикрыл остывающему воину глаза, снял с пояса нож и стал на свободном от снега пригорке бить им подмороженную землю. Ванька встал рядом и старательно помогал острой палкой да красными от холода ладонями, вытаскивать землю из ямы. Трудились они до глубокой ночи и крест над могилой безвестного путника ставили уже под яркой луной. Поставив крест, Иван прошептал молитву и, подхватив за руку своего приемыша, пошагал дальше по дороге во тьму мрачного леса.
– Дядя Ваня, – прошептал Ванька, когда они вновь оказались на проторенной тропе, – гляди, чего мне этот витязь в руку сунул, когда я нашел его.
Иван остановился, взял у мальца блестящую пластинку и стал рассматривать её под холодным лунным светом. Форма пластины и надпись на ней были Ивану давно знакомы. Это был тайный знак посланца московского князя. Люди, имеющие такой знак, могли беспрепятственно проходить везде в московских пределах, да и за этими пределами к знаку почти всегда относились с большим почтением. По своей силе этот знак уступал разве что самому князю, а если князя рядом не было, то обладатель знака был на русской земле всемогущ, и подчинялись ему все беспрекословно.
– Видно важную птицу мы с тобой Ваня схоронили, – покачал головой Иван и спрятал знак за отворот своей лохматой шапки. – Пусть скорее его в царство небесное примут. Бог ему в помощь. А пластину эту давай-ка я от греха подальше в шапку уберу.
Путники прошагали еще немного меж плотных, но нестройных рядов разлапистых елок, и вдруг справа от тропы лес оборвался, а взору, будто ниоткуда явилась широкая поляна. Поляна та была не простой, была она, скорее всего рукотворной. Просто так, такие поляны в лесу не появляются. Много пота надо пролить, чтобы отвоевать у дремучего леса столько места. Бывали, конечно, поляны от пожаров да от вихрей свирепых, но те поляны были другими. Их сразу, с первого взгляда от рукотворной отличишь. Дикие те поляны были, не чета этой.
– Смотри Ваня, – радостно сжал руку своего маленького спутника Иван, – деревня где-то рядом. Сейчас мы с тобой на ночлег обустроимся. Сейчас отдохнем, а уж завтра оглядимся, что да как. Там видно будет. Утро всегда вечера мудренее было.
Иван поднес руку к шапке и стал из-под ладони осматривать поляну, желая поскорее отыскать избу или на худой конец землянку какую-нибудь. Однако вместо жилья увидел он ряд покосившихся крестов да с десяток вросших в землю огромных валунов.
– Так это кладбище, – разочарованно прошептал путник и старательно перекрестился. – Надо было воина того погибшего сюда поднести. Вот ему бы тут повеселее было. А нам уходить надо. Дальше пойдем Ванюшка, нам с тобой в таком месте еще рано останавливаться. Не пришло еще наше с тобой время для таких мест. Здесь где-то рядышком всё равно деревня должна быть, а может даже и городок какой имеется. Кладбище-то не маленькое. Пошли.
Однако Ванька даже и не пошевелился, будто к месту прирос.
– Дядя Ваня, а вон избушка-то, в лесу стоит, – прошептал он Ивану, указывая пальцем в дальний угол поляны. – Пойдем туда, а то устал я очень. У меня ноги болят. Пойдем.
