–И кто же мне это сообщил? – Овсов смотрел на Фёдора Андреевича и старался проанализировать поведение собеседника: он пытается запутать сотрудника милиции, или у него действительно имеются какие-то разногласия с кем-то неизвестным. Какие тогда? С кем? Имеет ли это отношение к убийству? – Тот, чьей безопасностью я занимаюсь?
–Значит, Вы это признаёте? – в голосе Алялина слышались усталость и разочарование.
–В котором часу Вы покинули гостиницу?
–Я не посмотрел. Ещё даже уборку не начинали.
–Куда Вы отправились?
–Какое это имеет значение?
–Для Вас это может иметь решающее значение.
–Только не надо меня запугивать. Я сам про себя всё решу.
–Когда человек нарушает закон, то уже не может распоряжаться своей судьбой.
Овсов тщательно подбирал слова и внимательно смотрел при этом на Алялина. Однако, в лице последнего ничего не дрогнуло, глаза не мигнули, складка на шее не дёрнулась. Либо он тут ни при чём, либо… Военный хирург с мощными руками, имеющий доступ к химикатам и разбирающийся в них, ушедший за час до обнаружения трупов. Пытался организовать себе алиби?
–Сегодня ночью на этом этаже зарезали четырёх молодых людей.
А вот теперь реакция у Алялина выглядела правильной. Челюсть отвисла, руки засуетились, он присел на кровать, тут же встал, подошёл к столу, налил в стакан воды из графина, залпом выпил и упал на стул. Снял очки, положил их на стол и закрыл руками лицо. Он же военный хирург. Не переигрывает ли?
–Я с утра побежал на завод, встречался до смены с заведующим лабораторией. Мы договаривались на полседьмого утра. Это можно проверить, обсуждался очень важный препарат. Он нам как раз подходит, возможно, мы будем его покупать. Затем заходил к другу домой. Он бармен в клубе, работает вечером и ночью, поэтому днём дома. Посидели, поговорили о жизни, чаю попили.
–Адрес друга и как его зовут.
–Гена. Геннадий, фамилия Михеев. Улица Энергетиков, четырнадцать, квартира семьдесят восемь.
–Где были вчера? – Овсов открыл папку и достал блокнот. Он переписал все паспортные данные Алялина, включая номер и серию документа, и адрес Геннадия Михеева, – Что делали? С кем разговаривали?
–Полдня провёл с женщиной, в гостиницу попал поздно, – Алялин вернул серебристую оправу на место и бросил быстрый взгляд на старшего опера, – она замужем, так что фамилию не назову, не требуйте. Да и какое имеет значение, что я делал вчера?
–Повторяю, для Вас это может иметь решающее значение.
–Почему именно для меня?
–Если Вы хотите уточнить, то объясняю – под подозрением все. В том числе и Вы. И для Вас будет лучше, если будете рассказывать подробно и в деталях.
–Фамилию не назову, – упрямо повторил Алялин.
Вариантов было немного, всего лишь два: либо он действительно нежился у любовницы, либо скрывал что-то ещё, например, ссору с убитыми.
–С покойными ребятами общались?
–Нет.
–Совсем? Ни слова, ни полслова?
–Я же сказал.
–А Вы их в лицо видели?
–Мельком. Ужинали в гостиничном ресторане за соседними столиками.
–Вы даже не спрашиваете, кого именно убили.
Очки на носу высокого мужчины непроизвольно дёрнулись, и он рывком поправил их. Затем вскочил, опять сел, угрюмо сдвинул брови и стал похож на злого филина.
–На нашем этаже только в одном номере жили четверо молодых парней. Или я не прав?
–Правы. Но обычно люди не записывают мгновенно кого-то в покойники, а всегда уточняют, переспрашивают.
–Не знаю, я сразу на них подумал.
