–Молодцы, можете идти, – в глазах Метелина плескались озорные искры. Никаких сомнений в том, что скоро всё УВД узнает о некоей тайной связи Мусечки и Пашаря, не оставалось.
Раздражённый Геннадий Николаевич и старающийся не улыбаться Овсов вернулись в свой кабинет для продолжения оперативного совещания. Но, так как Пашаря теперь заботила только мысль о возвращении начальственной благосклонности, а ожидавшие в кабинете опера не горели желанием переливать из пустого в порожнее, то минут через пять все сотрудники разбежались по своим рабочим местам. Ещё через двадцать минут Пашарь принял мучительное решение о стоимости подарка для начальника УВД, чтобы и не дорого было и выглядело эффектно. Теперь надо было потрясти знакомых торгашей. Купить как можно дешевле, а если повезёт, то заполучить бесплатно. Геннадий Николаевич поднял трубку телефона, и взгляд его упёрся в появившийся на пальме плод. Точнее, три плода: один банан зелёно-жёлтого цвета и две банановые кожуры.
–Этого не может быть! Кожура сама не растёт. Только вместе с бананом.
Пашарь поднялся, подошёл к пальме и трепетно ощупал недозрелый фрукт. Тут он обнаружил, что всё это привязано за нитки и сообразил, что банан и кожура выросли за те десять минут, пока его не было в кабинете. С диким яростным воплем он сорвал жёлтое чучело и выскочил в коридор. Ещё долго был слышен на всех этажах Управления его спотыкающийся топот и громоподобные попытки выяснить фамилию биолога-любителя, любезно украсившего заморскую пальму. Во фруктовом дизайне никто не сознался, но с тех пор на пальме периодически появлялись самые разнообразные плоды. От замороженной вишни до пустых консервных банок из-под ананасов. Душевная щедрость обнаружилась даже у тех сотрудников УВД, которые до этого ни разу не заходили в кабинет начальника уголовного розыска.
Напротив пальмы, у другой стены, располагался сейф и стол Дмитрия Юрьевича Овсова. Старший оперуполномоченный отогнал воспоминания полугодовой давности, обошёл серого стального монстра, закреплённого за ним, и, за одну минуту до начала рабочего дня, приступил к нелёгкой милицейской службе.
–Я здесь уже два часа! – Пашарь схватил уголовное дело со стола и спрятал его в сейф, – вызвали посреди ночи и вынужден работать, пока ты дрыхнешь.
–На то ты и начальник, – назидательным тоном ответил Овсов, – не нравится, адвокаты зарабатывают гораздо больше. И отсыпаются ежедневно, и коньячок попивают в любое время дня и ночи.
–А работать кто будет? – в голосе начальника уголовного розыска слышалось неподдельное трудолюбие.
–Кто умеет.
–Это что же, по-твоему, выходит, что я не умею?
–Нет, почему же, умеешь. Только работать надо было на диване, а не на столе. У тебя след на щеке остался.
Пашарь схватился за лицо, нащупал вмятину и принялся её растирать.
–Это производственная травма, – буркнул он сквозь пальцы правой руки.
–Ну, да, – согласился Овсов, – практически боевое ранение при выполнении служебного долга. Скоро медаль дадут.
–Не умничай. Тебя и так четыре трупа ожидают.
–А тебя?
–А меня моя жена.
–Живая?
–Ты что, сдурел? Что за глупые вопросы? – Пашарь вскочил, подошёл к дивану и развалился на нём. Чёрные брюки и синяя рубашка бесформенными пятнами расползлись в красном прямоугольнике. Пашарь закрыл глаза и через пару секунд открыл их, – А что, есть информация, что её хотят убрать? Из-за меня, наверное. Меня все воры боятся.
