Перри Мейсон медленно повернулся к Фоули.
– Давайте перейдем к фактам.
– У этого человека, Картрайта, несомненно, расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Практически все время он проводит в доме.
– Это его право, – парировал Мейсон. – Может быть, ему не нравятся соседи.
Доркас вскочил на ноги.
– Послушайте, Мейсон, вы…
– Прошу вас, господа, – перебил его Фоули, – позвольте мне все объяснить. Я понимаю позицию мистера Мейсона. Он полагает, что я использовал политические связи, чтобы ущемить интересы его клиента.
– А разве это не так? – спросил адвокат.
– Нет, – улыбнулся Фоули. – Я лишь объяснил происходящее мистеру Доркасу. Ваш клиент, повторяю, очень странный человек. Он ведет жизнь отшельника и тем не менее постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль, и он следит за каждым моим шагом.
Доркас сел и, сунув сигарету в рот, закурил.
– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Я вас слушаю.
– Мой повар, китаец, первым обратил на это внимание. Он заметил световые блики от линз бинокля. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я считаю, что из-за расстроенной психики ваш клиент не отдает себе отчета в своих поступках. К тому же у меня есть свидетели, которые подтвердят каждое мое слово.
– Хорошо. И что из этого следует?
– Я собираюсь, – с достоинством произнес Фоули, – подать жалобу на непрерывную слежку, которой я подвергаюсь со стороны Картрайта. Из-за этого прислуга отказывается у меня работать. Эта слежка раздражает меня и моих гостей. Картрайт ни разу не зажигал света в окнах верхнего этажа своего дома. И каждый вечер с биноклем в руках он приникает к окну и шпионит за мной. Он опасный сосед.
– Однако человек не совершает преступления, если смотрит в бинокль, не так ли?
– Вы прекрасно понимаете, Мейсон, – заметил Доркас, – что речь идет совсем о другом. Картрайт – сумасшедший.
– С чего вы это взяли?
– Он жаловался на собачий вой, а собака не выла.
– У вас есть собака? – спросил Мейсон у Фоули.
– Разумеется, – ответил тот.
– И вы говорите, что она не воет?
– Нет.
– И не выла две ночи подряд?
– Нет.
– Я переговорил с доктором Купером, – вмешался Доркас. – Он считает, что нервное возбуждение Картрайта в сочетании с опасениями за свою жизнь, проявляющимися в слуховых галлюцинациях, а именно в собачьем вое, который, как известно, предрекает чью-то смерть, могут толкнуть этого человека на преступление.
– Значит, – насупился Мейсон, – вы собираетесь его арестовать?
– Пока я предлагаю проверить его психическое состояние.
– Ну что ж, путь открыт. Но я хочу напомнить: чтобы человека направили на психиатрическую экспертизу, кто-то должен написать такое распоряжение. И кто это сделает? Вы?
– Возможно.
– Я советую вам не торопиться.
– Почему?
– Прежде чем утверждать, что мой клиент – сумасшедший, вам необходимо получить более подробную информацию. Иначе вас ждут неприятности.
– Господа, господа! – воскликнул Фоули. – Пожалуйста, не ссорьтесь. В конце концов, главное сейчас – помочь бедняге Картрайту. Я не держу на него зла. Он ведет себя несколько странно, но я убежден, что это следствие душевного заболевания. И я хочу, чтобы специалисты проверили, прав я или нет. Если же Картрайт совершенно здоров, я, естественно, приму меры, которые отвадят его от моих окон и собаки.
