Дело «Тенкилл» - страница 31

Одна, две, три, четыре секунды. И дрон возвращается к вертолёту, а Стелла уводит в сторону этот вертолёт.

– Пойдём, Лена, – говорю я. – Пора идти.

Я надеваю авиаторы, предназначенные для дальних дистанций, и мы уходим.

Дело в том, что эти коррумпированные политики, эти коррумпированные адвокаты, коррумпированные белые воротнички так долго избегали наказания, потому что всегда могли восстановить репутацию с помощью филантропии и своих кровосмесительных сетей. А также угнетающих требований почтительно относиться к авторитетным мужчинам и женщинам.

Но администрация Дэвиса пролила свет на то, что происходит, если не выносить обвинительные приговоры и белым воротничкам, которые совершают преступления. Уайтуотер, Энрон и так далее – чем не примеры?[5] Чёрт возьми, «Нью-Йорк Таймс» разоблачила даже, что президент Дэвис десять лет не платил налоги! Каких злодеяний мы могли бы избежать, если бы его, как и всех нас, простых смертных, должным образом судили за налоговое мошенничество! И это ещё не всё.

Те, кто на это смотрел, страдал и испытывал отвращение, могут иметь свои собственные сети и, может быть, даже их использовать. Потому что если сети можно использовать для совершения преступлений, которые становятся всё серьёзнее, нарастают как снежный ком и катятся, катятся, пока не докатятся до администрации Дэвиса, то, значит, можно их использовать и для совершения правосудия.

Мои сети легальны. Сети Лены нелегальны. Может быть, вместе у нас есть шанс сыграть нашу малюсенькую роль и поймать хотя бы одного преступника. Это нам предстоит выяснить.

Наш забег открывает Сыщик, которому скомандовали: «Марш вперёд, мальчик!». За ним бежит Лена, Зефирная Морда тычется в пластик переноски, его большие круглые глаза не мигают. Я сзади, за спиной у меня сумка. Добежав, Сыщик ждёт у подземной двери в подвал восьмичасового флигеля.

Лена вводит пароль и снова командует: «Вперёд, мальчик». Сыщик обнюхивает гобелен, завешивающий дверь подвала восьмичасового здания, и снова ждёт у другой двери, за которой скрывается дверь в рабочий кабинет. Лена вводит другой код, Сыщик исследует ещё один гобелен, две женщины и один кот следуют за ним.

Оказавшись наверху, я первым делом обращаю внимание на творческий беспорядок на её антикварном столике для хлеба, который она превратила в письменный стол. Всё это – сделанные от руки заметки о неизвестных и пропавших без вести итальянских картинах 1575–1650 годов. Она убеждена, что не может не быть неизвестных частных работ великих мастеров, которые теперь лежат где-нибудь на чердаках, в загородных домах, приходских домах и тому подобных зданиях. Высокие стопки книг по истории искусства и монографий, как охранники, стоят по бокам двери, ведущей на летнюю кухню.

Лена открывает эту дверь, осторожно делает шаг вперёд, не давая Сыщику пройти первым. Хотя летняя кухня представляет собой туннель, увитый виноградными лозами и растениями, она смотрит вверх сквозь просвет в растительности над головой и кричит мне:

– Всё чисто. Коптера нет. – Потом, повернувшись к Сыщику, говорит: – Вперёд, мальчик. К воде.

Сыщик устремляется вперёд, за ним Лена и Зэ Эм, за ними я. Я всё время смотрю вверх, на клочья голубого неба между густыми лианами и листьями, переплетающими металлические ограждения и шпагаты, которые Лена установила, чтобы сделать этот волшебный туннель. Пройдя мимо гриля, я замечаю в раковине на открытом воздухе опустевшую бутылку «Монтепульчано», которую мы выпили два дня назад, и гигантские кубки, так и не вымытые. На столе с двумя столешницами стоит её подвижная колонка «Сонос», и мне вспоминаются наши многочисленные обеды, когда мы как следует наедались и напивались и Лена объявляла, что настало время «развлекательной части вечера». Она твёрдо убеждена, что все обеды для двух или более человек должны включать в себя развлекательную часть, в которой участвует каждый посетитель. Однажды после того, как мы станцевали под неизменное «Прощай, Голливуд», я сказала: