И договор был торжественно подписан.
После захода солнца (пить грешно, но когда Аллах спит, он не видит) все поехали на Медео, где в уютном ресторанчике обмывали сделку, поднимали по очереди тосты за присутствующих.
– За мудрость уважаемого Асламбека!..
– За светлую голову господина Даутова!..
– За вас, господин Керимбаев!..
– За нашего нового друга Алексея, отличного юриста и человека!..
Нертов по привычке старался запомнить имена присутствующих, пытаясь их проассоциировать с известными ранее:
«Этого зовут как местного президента (запомним), этого – как старшину из подшефной части (тоже запомним), этого…» – Алексей внимательно посмотрел на тучного казаха, сидевшего почти напротив него. Ассоциация была неприятной. Фамилия Керимбаев никаких добрых воспоминаний не вызывала. Опять вспомнился Дивномайск-20, как в замедленной съемке медленно падающий в темноту блиндажа солдатик и спокойный прапорщик Тишко, деловито ставящий свой автомат на предохранитель.
– Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел…
– Кто вам дал право стрелять?..
Кто объяснит родителям убитого, что тот сам выбрал свою судьбу, расстреляв товарищей в карауле? Все равно это был сын. Родной. Возможно, единственный. Всеми любимый. Почему же его не удержали? Кто заставил переступить черту, за которой только смерть и бесчестие? Кто виноват? Кто дал право стрелять?..
Несмотря на то что уже прошло много времени с того злополучного утра, Алексей нет-нет да и вспоминал свое последнее дело в военной прокуратуре. Незаконченное дело. Для него, Нертова, незаконченное. Это неважно, что молодой следак давно принял решение и шеф утвердил его, отправив дело в архив (Алексей как-то позвонил перед праздниками в свою бывшую контору, и шеф радостно сообщил, что дело закрыто).
– А винтовку?
– Тоже прекратили в связи со смертью. Так что у нас все хорошо.
Все хорошо. Но у кого? У командира в/ч или у сытого московского генерала, успешно проворачивавших свои дела? Недавно Алексей случайно прочитал в одной из центральных газет, что новый министр уволил со службы группу старших офицеров и генералов. Среди прочих фамилий была и знакомая. Ну, хоть чекисты доработали дело. Они вообще-то ребята правильные. Здорово тогда сориентировались, да в поезде меня поймали. И служба информации поставлена у них классно: ведь все уже знал заранее попутчик, «случайно» заглянувший в тамбур к опальному помощнику военного прокурора. Спасибо вам, ребята…
… За наших детей, чтобы они были такими же умными, как их родители. А лучше – еще умнее!..
Алексей заметил, как сосед очередного бизнесмена, провозгласившего тост, запоздало толкнул его локтем в бок, как окаменело лицо Керимбаева, который молча выпил, а затем поднялся и вышел.
Сидевший рядом с Алексеем «Коллега» (Нертов уже узнал, что его фамилия Ким), прошептал на ухо Алексею:
– Понимаешь, у Керимбаева сын погиб где-то в Сибири. Срочную служил. А тут тост этот, за детей. Жалко человека…
Чеглоков поездкой остался доволен. Расставаясь с Нертовым у своей квартиры, он предупредил:
– В субботу я буду проводить на даче встречу, надо подготовить охрану. Люди им незнакомые будут. Артисты всякие, фирмачи. Так что готовься. Кстати, сам не рассчитывай отсидеться где-нибудь на входе: ты мне будешь нужен. Обсудим с фирмачами один интересный проект…
* * *
Парень с банкирской дачи для Марины уже не существовал. У жизни множество других забот. Вот и Павел Сергеевич собрался в командировку: «Ты только не скучай без меня. Я через недельку вернусь. Вот только несколько концертов отработаю»…
