Чаплин – сторонник монархии и, разумеется, против демократического правительства. Он крайне недоволен тем, что среди руководства областью преобладают социалисты. Он будет отрицать способность эсеров к созидательной деятельности и ставить палки в колеса любым начинаниям этой власти, не понимая, что этим он только ослабляет общее дело.
– Русские все таковы, – продолжил Френсис, – особенно это касается интеллигенции, здесь пять человек представляют минимум три оппозиционных партии и два тайных общества, которые испытывают неприязнь друг к другу большую, чем к большевикам. Я беседовал с многими оппозиционерами. Последний раз во время моей поездки в Петроград в июне, – Френсис задумался.
– Они ненавидят большевизм, но ничего не хотят сделать, чтобы против него объединиться! То же самое и здесь.
– Генерала Пуля настраивают против Чайковского в его собственном штабе, – сказал Линдлей. – Он же воевал с бурами в Южной Африке и поэтому не примет никакие местные правительства, кроме британского оккупационного. Для него они все – сепаратисты. Но я доложу об этой ситуации в Лондон, поскольку тоже считаю, что Пуль превысил свои полномочия. Он не политик, всего лишь армейский генерал, который должен воевать до победы и не мешать нам в становлении свободной России.
– Второй вопрос, финансовый, – начал Френсис, – для восстановления свободной торговли нужны средства, которые могут быть получены путем налогов на торговые операции, но этого мало, необходимо финансировать общие расходы по управлению. Какие-то средства, около пяти миллионов в рублях, взаймы, конечно, передал русскому правительству наш французский коллега месье Нуланс. Представляете, он потерял их во время переезда из Вологды и очень обрадовался, когда деньги нашлись в одном из чемоданов, все это время путешествовавших без охраны. Пять миллионов – это капля в море, расходы предстоят огромные. Чайковский уже подготовил к выпуску ценные бумаги в виде пятипроцентных краткосрочных обязательств. Но я опасаюсь, что они не решат проблемы.
– Я в курсе всех финансовых дел правительства, – ответил Линдлей. – Мне сообщили, что на этих билетах будет изображение чайки, и в народе их уже назвали чайковками.
– Удивительный народ, русские, все-то им надо переиначить, мне показывали местные деньги – моржовки, на очереди чайковки, а что потом? – Улыбнулся Френсис.
– У нас есть проект финансовой реформы, – деловито сказал Линдлей, – думаю, она будет успешна. Русский рубль сейчас стоит не более 6 пенсов по курсу, следовательно, на фунт стерлингов приходится 40 рублей. Мы фиксируем этот курс и выпускаем под гарантии Британского казначейства специальные рубли, которые могут свободно обмениваться на русские рубли и фунты стерлингов. Эмитируя эти «северные рубли», мы получим деньги для оплаты массы необходимых нам товаров, которые лежат на складах в Архангельске. Вырученные в казну русские рубли могут быть аккумулированы и переправлены потом в другие области в качестве финансовой поддержки. Я уже подготовил проект выпуска новых денег и согласовал его с нашим Казначейством.
– Без нашего ведома и участия?
– Отнюдь, я же ввожу Вас в курс всех деталей операции, а вот французы пока пусть побудут в неведении. Господин Нуланс как бывший министр финансов начнет давать советы и только испортит дело.
– Он будет недоволен.
– Что поделать, это уже бизнес, а не политика, в бизнесе другие законы. Французским негоциантам никто не мешает также торговать на северные рубли. Это будет конвертируемая валюта. Здесь скопилась много необходимого нашим странам сырья, и дел хватит всем. Скоро из Лондона прибудет первая партия новых банкнот. Вместе с ней приедет мистер Харви, билль-брокер, он знает, как оздоровить финансовую ситуацию.
