– Это нам грамота нужна, чтобы молитвы нашего бога Ямеса доносить до люда, а люду-то она зачем? Это лишнее искушение демонами. В незнании чистота и непорочность, – часто повторял отец Уилла, тоже жрец.
– Коль дитя тянется, то так и надобно Ямесу, – отнекивался всегда старик. – Читает и читает сказки…
– Еще раз говорю, нет у него нужды в грамоте, – недовольствовал отец Уилла. – Почему вы до сих пор от книжек еретических не избавились? Доколе они целы будут? А если Уильям после сказок за них схватится?
– Ямес все рассудит… Не трожь книжки…
Вот только Ямес рассудил по-своему. Не было суждено продолжиться этим нескончаемым спорам за судьбу мальчика, потому что сгорел храм, сгорел отец Уильяма, вытаскивая утварь, сгорел почти слепой старик-жрец. Мрачной тайной была покрыта причина пожара, но местные искренне верили, что это был дурной знак свыше и для них наступят темные времена…
Поутру мальчик вновь отправился на берег Сонного озера. Безо всякого зова явилась к нему кобыла из высокой сухой травы и посмотрела выжидающим взглядом, будто требуя продолжения недочитанной истории. И Уилл дочитал сказку, как и обещал, изредка поглядывая сквозь незримую стену на кельпи, но та так и оставалась в виде обычной серой лошади.
Теперь каждый день он брал корзинку с книгой сказок и шел к Сонному озеру, читал кельпи, разговаривал с ней, повествуя о своей жизни, а после уходил. Кобыла его всегда слушала. Часто она выказывала свое отношение к очередной истории посредством визга, ржания или фырканья. А порой даже хрюкала – но это только если история ей совсем уж нравилась.
В эти предобеденные часы Уилл чувствовал себя счастливым просто оттого, что на него обращают внимание и слушают. Да и кто слушает – сама кельпи!
Как-то притащил он корзину размером побольше. Уилл выпросил ее у бабушки, обещая насобирать ягод, а сам нырнул в небольшой сад за домом, оборвал спелых яблок и груш и заспешил к озеру. С трудом добравшись до места, он с чувством облегчения опустил тяжелую ношу наземь. Кельпи удивленно посмотрела на него, а затем вопросительно фыркнула.
– Я еще кое-что принес, кроме книг. Ты уж не серчай, но взял не только для себя, но и тебе на угощение! Вдруг тебе понравится то, что едят обычные лошади? В Больших Вардах у некоторых богатеев есть кони. И я не раз видел, как их кормили яблоками и грушами. Наши груши и яблоки-то поменьше будут, не как в долине… Но вкусные, – улыбнулся Уилл.
Он подобрал длинный ивовый прут. Нанизав на него маленькую сочную грушу, мальчик подошел ближе к невидимой преграде, отделявшей его от озерного чудовища. Во рту у него пересохло от волнения, а руки слегка задрожали, когда он протянул угощение. Аппетитный плод оказался перед самой лошадиной мордой, закачался вверх-вниз, на что та лишь фыркнула, но к груше не притронулась.
– Это вкусно, попробуй… Тут такое не растет. Только в садах у нас.
Снова недовольное фырканье.
– Ну пожалуйста… Ты же не только людьми питаться должна… Ладно вурдалаки, эти чудовища только мясо едят, а ты же все-таки лошадь, ну, кажешься ей.
И он умоляюще посмотрел своими проницательными синими глазами, прося исполнить его детское желание.
Кобыла потанцевала на месте, мотнула головой и остановилась, смотря на грушу. Разочарованный Уилл хотел было уже опустить прут, как вдруг она протянула морду вперед, обхватила мягкими губами фрукт и, прожевав, проглотила. Затем чуть хрюкнула. Уже по этому смешному звуку мальчик понял, что лошадь осталась довольна угощением. За время, проведенное на берегу Сонного озера, Уилл успел выучить многие повадки и привычки водяной демоницы и мог определить ее настроение.
