Все присутствующие не могли не согласиться с такой суровой, но справедливой правдой жизни. Достойного вельможу, ныне усопшего, бережно внесли в спальню.
– Почему же он… – пробормотал, принявший совершенно неестественный для египтянина белый цвет, господин Хнемредиу, – … почему только сейчас…
– Да, это и вправду интересно. – кивнул головой господин Аханахт. – Вы так не считаете? – обратился он к господину Уаджару.
– Считаю, и даже собираюсь выяснить этакое чудо. Так о чем мы говорили… а, об отсутствии подозрительных звуков в теченье ночи. Не кажется ли тебе, что это ерунда? – Уаджар требовательно посмотрел на чиновника. – Вот мы сейчас, все услышали прекрасно. Такой крик, такие вопли. Их не услышать невозможно!
– О, да, мой господин, конечно, это ерунда. Требуется более длительный и более детальный допрос, но он требует времени и особых инструментов и всяческих других приспособлений для извлеченья правды.
– Так проводите. С этими, как их, инструментами и приспособленьями. Чего ты ждешь?
– Конечно, господин мой, мы проведем такой допрос, но…
– Что?
– Я и сейчас могу сказать, что допрос ничего не даст – эти люди говорят правду.
– Откуда же ты знаешь, если еще никого не подвесил на дыбу и никого не прижег огнем.
Человек вежливо поклонился.
– Простите, достойные вельможи, но за долгие годы моей работы боги стали открывать мне истину в людских словах и в их поступках. Человек, который перед пыткой врет и тот, кто говорит правду, выглядят совсем по-разному. У них в глазах совершенно разные чувства, они по-разному сжимают губы, иначе держат руки, и пальцы рук у них ведут себя по-разному, а уж тем более глаза и мимика лица. Все это потому, что тот, который врет, собирает мужество и волю, чтобы вынести страдания и не проговориться, а тот второй, просто в отчаяние, за незаслуженные муки и страшно боится, что вдруг оговорит себя. Господа мои, их просто невозможно перепутать! Они отличаются как лев и бегемот, крокодил и слон.
– И что хочешь ты этим сказать?
– Все рабы и слуги господина Раджедефа от ужаса трясутся – они прекрасно знают, что им грозит и многие боятся, что не выдержат пыток. Но они все невиновны в смерти своего господина. Они и вправду не слыхали ни единого подозрительного звука. А если даже слышали, то к смерти господина отношенья не имеют. Но… если вам нужен не тот, кто виновен, а просто виноватый, то… то я таких найду вам много. Со всем своим усердием. Только скажите. Если бы вы знали, достойные господа, сколько есть средств из лжи сделать правду… да что из лжи!…из просто ничего… вы удивитесь, господа мои, в каких удивительных местах приходилось находить мне правду.
– В каких же? – заинтересовался Аханахт.
– Правду можно извлечь даже из… из откуда угодно, если использовать для этого особые инструменты.
– Вот там именно, ей и место. – удовлетворенно заключил Аханахт.
– Так в каком же действовать мне направленьи?
– Хорошо, над этим мы подумаем, а что все же выяснить удалось сейчас на самом деле? Как все на самом деле происходило?
– Господин Раджедеф, да будет его жизнь легка и счастлива на полях Иалу, прибыл вечером слегка навеселе и сразу же отправился в спальню.
– Один?
– Совершенно, как солнечная барка Ра, на синем и лазурном небосводе.
Все разом выпрямились в креслах и посмотрели на Небку.
– Затем господин велел подать вина и яства, зажечь ароматические куренья и всем убраться в… ну в том смысле, что б, не досаждать.
