Егор вспомнил хохла-прапора с его собранием военного антиквариата.
– Знаю, выдали сегодня кое-что, как раз оттуда.
– А на нижнем уровне ядерный реактор! – с таинственным видом поведала зеленокожая.
– Ядерный реактор? Да ладно, быть того не может!
– Не может, значит? – в голосе собеседницы звучала обида. – Да что вы говорите? Конечно, вы там, в Замкадье, самые умные… вот скажите, откуда тогда берётся электричество?
И для наглядности щёлкнула туда-сюда выключателем, на мгновение погрузив кухню в темноту.
– Нет здесь никакого реактора, это я вам как физик говорю. Ядерный реактор не может работать без электроники, а она вся на полупроводниковой базе.
Девица не нашла, что возразить, и Егор поспешил закрепить успех:
– Вы на какой кафедре учитесь?
Из прежних факультетов в Университете осталось три – биофак, химфак, факультет почвоведения, да ещё кафедра палеонтологии, изучающая островки плейстоценовой и миоценовой флоры и фауны, попадающиеся кое-где в Лесу.
– Я работаю в библиотеке, в отделе обслуживания. Заходи как-нибудь, поболтаем. Тебе ведь книги получать надо?
«…мы что, уже на «ты»?..»
Егор кивнул.
– Вот и заходи. А сейчас – извини, подруги ждут.
– Конечно, зайду, спасибо за помощь!
– Кстати, меня зовут Лина. – девица кокетливо склонила голову к плечу.
– Егор. Так я загляну в библиотеку?
– Заглядывай, буду рада.
«Как же, подруги её ждут!» – Егор завистливо проводил точёную фигурку взглядом. Повезло ведь кому-то – заполучить такую красоточку! А что кожа зелёная, так в этом даже есть своеобразная прелесть. Скажем, на чёрных простынях, или тёмно-зелёных, под малахит – любой поклонник фэнтези придёт в восторг!
VII
Добрынинка входила в число нечасто встречающихся в Замоскворечье мест, где можно видеть небо над головой. Высоченные клёны и ясени росли по контуру площади, не покушаясь на центральную часть с памятником Навоѝ. Потому и люди тут жили весёлые, жизнерадостные и к тому же, в отличие от многих лесовиков, могли похвастать густым загаром.
Ваха Исрапилов возглавлял обосновавшуюся здесь большую общину фермеров – большую, разумеется, по меркам Леса, где и дюжина человек вполне могла сойти за толпу. А население Добрынинки давно перевалило за две сотни. Крепкое хозяйство, гостеприимство обитателей, надёжные укрепления создали Добрынинскому Кордону репутацию главного перекрёстка Замоскворечья, где охотно принимают челноков, егерей, барахольщиков и прочий бродячий люд. Сергей был на Кордоне частым гостем и пользовался особым уважением – особенно после того, как по просьбе Вахи доставил с ВДНХ барана и пяток овец. С тех пор отара изрядно прибавила в числе, а в местной чайхане стали подавать превосходные, лучшие в Лесу, шашлыки и шурпу.
Ваха взял со стола кувшин – изысканно-вычурный, сверкающий серебром, – и принялся разливать по серебряным с чернью чаркам кубачинской работы бледно-золотую жидкость. Чачу он гнал сам, из дикорастущего винограда, который на Кордоне сумели кое-как облагородить. Вино такая «лоза» давала нестерпимо кислое, а потому свежий сок сгущали и смешивали с протёртыми орехами, саговой мукой и мёдом диких пчёл. Получалось нечто вроде твёрдой пастилы, высоко ценимой за питательные свойства и удобство транспортировки. А выжимки шли на чачу.
Наполнив чарки, Ваха вернул кувшин на место, рядом с чеканным блюдом, полным кусков жареной баранины, истекающих янтарным жиром. Добрынинский аксакал питал слабость к серебряной утвари – её немало нашлось в квартирах, давно лишившихся хозяев, в ювелирных и антикварных магазинчиках, которых в Замоскворечье всегда было пруд пруди. Хрусталя и фарфора Ваха не признавал, а на подколки – «вампиров опасаешься, уважаемый?» – отвечал невнятным бурчанием.
