– Грузчиком. – Не поворачивая головы, Соня покрутила глазами и несколько раз зажмурилась, чтобы прошло ощущение «песка» под веками.
Милиционер посмотрел на пассажирку. Рядом с ним сидела немолодая женщина с худым, усталым лицом. Ее слишком тонкие руки с выступившими венами выглядели натруженно. Он подумал, что вряд ли она могла погрузить что-то тяжелее дамской сумочки. Впрочем, инспектору на своем веку приходилось общаться с таким множеством разных людей и выслушивать такие замысловатые рассказы, что он уже ничему не удивлялся. Остановленная машина действительно набита до отказу, а женщина на соседнем сиденье серьезна. «Чертово племя. Захребетники», – подумал инспектор про детей, и не столько про трех своих, сколько про всех вообще. «А ведь не врет», – решил он, но все-таки уточнил:
– Грузчиком. Вы.
Она покосилась, хотела сказать: «Ну и что?», но промолчала. Инспектор уставился в стекло. Через пару минут он вздохнул:
– Я все равно должен вынести вам устное предупреждение.
– Конечно, – согласилась Соня и подумала, что ей везет на хороших людей.
Через несколько минут она пересела в свою машину и на минуту закрыла глаза. Внутри тепло, пахло легкими духами. Она посидела немного, снова вздохнула и, как это бывало всегда, произнесла вслух: «Какое же счастье… Дай Бог здоровья Вере и Матвею, и да превысят блага Твои, Господи, их самые смелые мечты…»
Соня достала диск Рахманинова, поставила Второй концерт, свою любимую третью часть, которая всегда разгоняла в ней энергию не хуже, чем тренажер – кровь, открыла окно, закурила и тронулась с места.
Согласно древнему сакральному учению Бог сотворил человека
двадцатью двумя буквами иврита…
Их готовили к походу тщательно.
Восхождение должно было стать судьбоносным, победителям оно открывало прежде невиданное.
Получив сигнал, они устремились вверх, забывая и познавая себя, сливаясь с горой, теряя из виду вершину, и им казалось, что они и гора – едины.
Они восходили, чтобы завершение стало началом. И не существовало расчета, а было только усердие и импульсы воли, которые размыкали преграды.
Ограниченные тропой, они двигались так, как будто пределов не существовало. Подчиненные единому закону, они желали покорять природу и повелевать.
В преодолении промежуточных вершин восхождение длилось.
Но внезапно они ощутили дрожь.
Волны, возникшие в глубине планеты, передали свой трепет ее породе и возмутили воды земли.
Время повернулось вспять, потоки стеклись и взмыли. Еще немного – и материнское облако смерча стало затягивать небо, которое темнело, менялось, искрило и приобретало цвет ртути.
Путники, подхваченные нарастающим ветром, сбились с пути.
Они утратили надежду найти выход из этих внезапно возникших лабиринтов, где теперь не было ни солнца, ни света, но вдруг…
Там, вдалеке, еще возможна жизнь!
Погибающие путники ощутили это инстинктивно. В содрогающемся пространстве они еще пытались двигаться вперед, заметив углубление в отвесной скале.
Одним удалось подняться. Другие, смирясь, низверглись. Но вот новый порыв ветра, и, опережая друг друга, путники бросились к входу. Один из них проник внутрь. Освобожденная вода лопнувшего смерча увлекла за собой деревья и камни, и не успевшие спастись стали частью потока. А тот, кому повезло, пересек линию входа, как порог дома, в надежде на милосердие хозяев.
Путник был слишком напуган, он еще чувствовал холод смерти. И хотя она больше не дышала в спину, насыщенная его погибшими собратьями, он был осторожен и недоверчив.
