Все началось несколько лет назад, как раз по завершению первого и – последнего сезона Salon d’Art. Тогда на удивление быстро были распроданы почти все натюрморты, оставался один, со свечой и картами таро, и Пьета – ее она решила оставить себе. Как обычно, она сидела в своем креслице у входа, потягивала из мундштука сигарету, рядом грелась под уходящим солнцем кошка, а в тени креслица стояла пепельница и стакан с виски. Что же, думала она, прошло то, что должно было пройти, правда, быстрее, но теперь руки развязаны и надо принимать решение. Когда она продала свой городской салон и сняла в аренду этот маленький зал в приморском городке, она не очень задумывалась о том, что будет дальше. Его мама сразу сказала – картины забирайте себе, можете продать, деньги мне не нужны. Но и Виолетте они были не нужны. Как-то раз, в середине лета, проскочил, даже не намек, а так, мысль вслух. Хозяйка кафе-булочной по соседству, зайдя вечером на стаканчик виски и рассмотрев картины, сказала – вы любите книги, почему бы вам не открыть на будущий год здесь библиотеку для отдыхающих. Будут брать с собой на пляж напрокат, худо-бедно, но на хлеб с маслом хватит. Милая моя, подумала тогда Виолетта, зачем тебе знать, что мне выше головы хватит процентов с продажи салона, а книги… если бы ты знала, как я их уже ненавижу. Поэтому судьба продаж почти сразу была решена в ее голове – отдам деньги булочнице, точнее, не отдам, а вложу в библиотеку при ее кафе, чтобы она их не разбазарила. Пусть сдает отдыхающим, ей виднее, что читают раздобревшие тетки под пляжными зонтами. Но самой-то надо что-то делать? В голову постоянно возвращалась мысль о северном острове, но ее пугала, нет, не неизвестность, она просто понимала, что одной там не справиться, понадобится рядом мужчина, а вот этого она как раз и не хотела. Найти среди своих старых знакомых какого-нибудь педика, но педик – он не справится с овцами.
Вздохнув, Виолетта встала с креслица. Закрою-ка я салон, пойду прогуляюсь по набережной.
Вся набережная, насколько хватало глаз, была заставлена грузовичками, лотками, вешалками. Был обычный базарный день, привлекавший торговцев со всей округи. Хотя пик сезона уже давно прошел, но городок славился своим очень мягким бабьим летом, когда шумную отпускную публику сменяли степенные пенсионеры. Они-то и привлекали торговцев, кому, как не пенсионерам, побродить между лотков, купить свежих фруктов, запеченную курицу, ароматный конфитюр, козий, убийственного запаха, сыр, соломенную шляпку, изящную бижутерию. Это же не отпускники, считающие каждую копейку. Правда сейчас, время, отведенное для торговли, уже заканчивалось, и многие торговцы стали собирать свои лотки. Внимание Виолетты привлекла старушка, торговавшая цветами. Она была из местных, Виолетта не раз видела ее в центре городка, где та засиживалась в кафе напротив мэрии, или на набережной, старушка, всегда одетая в потертые джинсы и еще более потертую майку, поверх которой развевалась еще более непонятная широкая рубаха, и там привлекала внимание, изредка прокатываясь на велосипеде и разгоняя сонных туристов хулиганскими репликами – куда ты прешь? Поворачивай! Не понимаешь? Ду ю спик инглиш? Йес? Тогда – поворачивай! Но сейчас со старушкой что-то было не так. Она подняла лоток, сделала шаг к своему грузовичку, но тут же остановилась, поставила лоток на тротуар и села на свой раскладной стульчик.
