День рождения Дианы - страница 9

А день, что ж день, не он его выбирал.

Хотя именно в этот день и даже в этот час, когда звучит в голове Макса Орлова знакомый ему до приторности лукаво-ласковый голосок Даниловны, – Даниловну очень просто и практически ни за что зарежут.

И хорошо, что пока этот день не наступил: идёт называемое утром его преддверие – от трёх до пяти утра.

Нормальные люди считают эти часы самыми тяжёлыми, тёмными и даже опасными. Они говорят, что именно в эти часы человека вероятнее всего может настигнуть его смерть.

Нормальные люди – они счастливые. Они никогда не лезут туда, где им опасно, неудобно или просто недоступно. Они стараются в это время спать.

Именно в это время, с трёх утра, начинается утренняя молитва на Афоне.

А к пяти утра внешний мир вокруг поместья Макса Орлова на Крутой горе благостно успокаивается.

Не скрипит под тугими шинами «тойот», «ниссанов» да «мерсов» полировка новой мостовой, что, как жирная петля, ловко обхватив коттеджный посёлок Крутая Гора, обрывается у центровой оси окружающего посёлок мира – глубокого длинного лога, разделяющего на две неравные части сам посёлок Крутая Гора и остальной районный городок Добрый.

Не взлаивают заполошно, неожиданно и издалека механизмы охранной сигнализации от темнеющих длинным строем многоэтажек за логом, где ночуют машины попроще.

Затихают ненадолго все, нормальные и ненормальные, люди.

И те, что упивались самодеятельно, бродя всю ночь от одной многоэтажки до другой, стоящих кучно, серо, полутемно по правую сторону лога, во тьме как бы нависающих над логом своей однообразной массой. И другие, у которых есть деньги упиваться цивилизованно – в дешёвых ночных клубах и барах, густо натыканных по пусто́там среди многоэтажек.

Некоторые из затихших упиваются и вовсе круто – в казино-ресторане-кегельбане, выстроенном изначально среди многоэтажек под спортивный центр, но по требованию времени видоизменённом. Большие окна заведения наглухо затянуты теперь чем-то чёрно-синтетическим, по всему периметру его крыши пылает красно-сине-зелёная ксеноновая змея, переходя над фасадом в двухметровой высоты надпись «Синяя утка».

Как перебродившая брага, к пяти утра и те, и другие, и третьи люди равноправно опадают.

Поодиночке и кучками, на машинах и пешком, согнувшись и ползком, каждый из них ищет свой угол. Большинство – путая тёмные подъезды и этажи в пятиэтажках, меньшинство – плутая по освещённым ярко широким улицам посёлка Крутая Гора, хохоча или ревя уже еле слышно, перемахиваясь друг с другом почти безмолвно.

Каждое воскресенье милиция находит по одной-две жертвы этой пьяной жатвы где-нибудь под кустом, а то и прямо на асфальте, но чаще в логу, который вроде бы совершенно ни к чему тянется между коттеджным посёлком Крутая Гора и панельными многоэтажками к трёхэтажному кирпичному советскому центру Доброго городка.

За советским центром, через реку Добрую, прямо против Крутой Горы, не то дремлет, не то потихоньку и чуть ли не тайно готовится уже отправиться в неизменный вечный путь когда-то изначальная часть Доброго городка – вовсе древняя, традиционно деревянная, называемая в просторечии Задоброй.

Воскресные жертвы бывают разными – с неумело пробитой головой или профессиональными следами ножа, а то и просто с остановившимся сердцем. Милиция ходит по обеим сторонам лога – по многоэтажкам и коттеджам, расспрашивает, кто что видел, слышал или знает.