Мы рассмеялись. Вино нас обеих привело в приподнятое настроение. Жизнь продолжается, думали мы обе, даже несмотря на революцию и казни.
– Надо уходить, – прошептала Изабелла. – Едва начнет смеркаться, появятся патрули. Не дай Бог попасться им на глаза.
– Но до вечера еще далеко, – вмешалась Аврора.
– До нашего дома тоже не близко, мадемуазель.
Мы вышли из «Лилльской красавицы» и не слишком уверенно зашагали по Вдовьей аллее. Я думала о том, что все не так уж плохо складывается. Я получила хорошую работу, жилье п не самый низкий заработок, я, наконец, нашла подругу. Наверняка на днях Розарио выпустят из Люксембурга. Террору видно приходит конец. Комитет справедливости занялся пересмотром дел, Камилл Демулен выпустил новый номер своего «Вье корделье», где страстно выступал против утвердившегося облика Свободы, непременно залитой кровью…
– Эй, гражданка!
Этот резкий, требовательный оклик заставил нас остановиться. Я оглянулась. На аллее стоял важный, солидный комиссар в роскошной трехцветной перевязи и указывал пальцем именно на меня. Сердце у меня ушло в пятки.
– Да-да, именно ты, гражданка! Не будешь ли ты любезна подойти ко мне?
Я поняла, что погибла. Он непременно спросит у меня свидетельство. Очевидно, я чем-то показалась ему подозрительной. Перехватив настороженный взгляд Изабеллы, я пошла на зов – ибо, как можно было отказать комиссару? – той поступью, какой идут на казнь.
Комиссар сделал нечто, совершенно для меня неожиданное и непонятное: он приподнял шляпу и поклонился.
– Я – Доминик Порри, гражданка, комиссар народного общества секции Социального контракта.
– Очень приятно, – пробормотала я, смутно понимая, что он говорит.
– У меня здесь коляска, – произнес он, прижимая шляпу к груди. – Конечно, нанятая коляска. Ты мне очень нравишься, гражданка. Могу ли я подвезти тебя?
Расширенными от изумления глазами я взглянула на него.
– Да, – сказал он смущенно, – почему бы мне не помочь настоящей труженице, да к тому же такой красавице! Ты согласна, гражданка?
Больше всего на свете мне хотелось послать этого комиссара к черту и отвязаться от него. Но мне удалось быстро понять, в чем дело, и переменить тактику.
– Меня зовут Жюльетта Фромантен, – сказала я, ласково улыбаясь. – Но я не одна, гражданин Порри. Со мной дочь и подруга.
– А, дочь! – повторил он слегка огорченно. – А муж?
– Он убит еще под Вальми, гражданин.
Комиссар прикоснулся к своей трехцветной перевязи, словно желая этим выразить мне свое сочувствие.
– Я подвезу всех вас, гражданка!
Я видела, что он робок по натуре и, вероятно, принимая меня за свою, исполнен самых честных намерений. От него будет нетрудно отвязаться. Я решительно махнула рукой Авроре и Изабелле.
– Где вы живете? – спросил комиссар.
– У церкви Ла Мадлен, – сказала я, и не думая даже называть ему наш настоящий адрес.
Гражданин Доминик Порри довез нас в нанятой коляске до самой церкви, еще и купил мне пакетик сладкой айвы. Единственное, на что он решился, – это мимолетно дотронуться до моей руки. Вел он себя в высшей степени безупречно и развлекал нас беседой о том, что по воскресеньям ездит в Лоншан к своей матери и там, в тех чудесных местах, на природе, отдыхает.
– Вы позволите пригласить вас на прогулку в это воскресенье? – спросил он, помогая нам выйти из коляски.
Я видела, что ответа он ждет именно от меня, и, улыбаясь, воскликнула:
– Конечно, гражданин Порри! Если ты зайдешь за нами в воскресенье утром…
