На тот момент он чувствовал именно так, и это родило те тридцать тысяч слов. Было ли это интересно и ново решать не ему, но людям нравилось. Нравилось не только знакомым и друзьям, но нравилось и совершенно незнакомым людям, читавших его произведения в интернете. Они находили ошибки, указывали на стилистические ошибки, но каждый просил концовку, которую он специально не размещал на сайтах.
Каждый, кто писал ему, сознавался, что написанное вызывает двойственные чувства, но дочитать просили все. Он высылал окончание, и никто не пожаловался на время потраченное впустую.
И что теперь так мучило его? Малая сумма? Он прожил до сегодняшнего дня без этих денег, что мешает ему жить и дальше без них? Тогда что? Николай просыпался и засыпал с этим вопросом. Что такого случилось, что лишило его покоя?
Он отрекся от себя! Да, он поверил словам редактора! Он признал себя посредственностью, извергающей на бумагу банальности и штампы. У него не хватило духу отстоять свои слова, часть себя самого. Он позволил под собственными мыслями поставить чужое имя. Он предал себя сам. И предал за гроши.
Именно это терзало Николая. Именно это не давало ему писать снова. А еще он начал ждать.
Это была мания. Мания, которая крепчала в нем с каждым днем, и которую он боялся. Каждую неделю он приезжал в крупнейший магазин города и спрашивал у продавца об одной книге. Продавцы сверялись по базе, пожимали плечами, но про такую книгу не слышали. Николай не уходил. Он заходил в первый ряд книг и просматривал корешки с названиями. Просматривал полку за полкой, шевеля губами и неестественно выгнув шею.
Сначала он просматривал стеллажи с современной прозой, на это уходило от двух до трех часов. Просматривал тщательно, некоторые полки с пестрыми корешками он изучал по два раза, с лева направо и справа налево. Уезжал домой, но, уже выйдя из магазина, ждал тот день, когда сможет вернуться сюда.
Он ждал этого дня всю неделю, как наркоман ждет очередной дозы. У Николая появилась зависимость. Каждую субботу он стоял под книжным и входил сразу же за продавцами. Они узнавали его. Крутили пальцем у виска, проверяли базу и пожимали плечами. А Николай шел изучать полки.
Потому что любой может ошибиться, – думал он. – Книга попала в магазин, кто-то поставил ее на полку, а в базу не успел занести. И вот она стоит там одна, и никто про нее не знает.
Однажды он проверил последний стеллаж с современной прозой. Книги не было. Николай направился к выходу и, проходя мимо полок с исторической литературой, встрепенулся. Он не сразу понял, что заставило его остановиться. Он вернулся на два шага назад и уставился на книги.
Книги как книги. Много книг. Много разных исторических книг. Парень склонил голову на левое плечо и стал читать корешки. Между книгами «Батый» и «К последнему морю» стояла она – «Удушье» Паланика.
Николай вздрогнул. Зажмурился, мотнул головой и медленно открыл сначала правый, а затем левый глаз. Книга не исчезла. Даже название стало четче. Как Паланик попал в историческую литературу? Кровь приливала и отходила от лица.
Мозг родил догадку, что, быть может, какой-то посетитель хотел купить эту книгу, но на пути к кассе передумал. Ему было лень возвращаться и блуждать лабиринтами стеллажей, чтобы вернуть Паланика на место, и он вставил его сюда. В пустое место на полке с исторической литературой.
А если нечто подобное произошло и с его книгой? С его мыслями, от которых он отрекся. Если кто-то всунул книгу в стеллаж с исторической литературой, или кулинарной, или детской…?
