– И вы реально можете нам помочь? – скривилась рыжая.
– Конечно, мои рыбки.
Потная ладонь толстяка легла на худую ногу рыжеволосой. Та наморщилась, но руку не сбросила.
– Вы просто не представляете кто я в мире литературы, я бог… я…
– Литературы?! – встрепенулась худая и брезгливо откинула руку мужчины.
Слащавость улетучилась с лица толстого коротышки. Он напрягся, убрал руку с талии блондинки и удивленно заморгал глазами.
– Литературы, – запинаясь, выдавил он. – Я, Суриков Вениамин Павлович, главный редактор издательства…
– То есть ты не занимаешься кино и клипами?
– Я? Не-ет.
Блондинка все еще не понимала, куда клонит рыжая, но хорошо знала, что означает ее тон – веселье закончено. Она инстинктивно отодвинулась от симпатичного толстячка, в целом ничего не имея против него и его щедрой выпивки. Но рисковать отношениями с подругой не хотела.
– Помилуйте, но ведь я и не говорил, что…
– Так какого ты падло руки распускаешь? – заводилась рыжеволосая.
– Я думал, я надеялся, что у нас взаимная симпатия, что вы дамы находите мою компанию…
– Тебя сука с собаками не найдут! Лапать он меня вздумал!
Девушка со злостью расстегнула сумочку и засунула в нее руку. Мужчина непонимающе крутил головой, и чуть слышно причитал.
– Помилуйте, да что я сделал не так? Я главный редактор, я могу вас прославить получше всякой леди Гаги, я же не отказываюсь от своих слов… Куда вы звоните?
Рыжая прикладывала телефон к уху.
– Это просто недоразумение, давайте все обсудим. Зачем нам кто-то еще?
Блондинка не отпускала стакан с виски.
– Это я, – отрапортовала в трубку девушка. – У меня проблемы…
– Да какие проблемы? Я готов все компенсировать, мне не нужен скандал…
– Да, боров тут один руки распускает…
– Да что вы такое говорите? Это недоразумение, я думаю, что мы как взрослые образованные люди все решим сами…
– Мы в «Апельсине», хорошо ждем, – рыжая нажала отбой.
Через десять минут двое мужчины выволокли главного редактора на улицу. Они тянули его через всю вип-зону, затем по ступенькам и зал. Охрана клуба отворачивалась, а знакомые перешептывались, указывая в сторону вершителя литературных судеб. Никто не пытался их остановить.
На стоянке было тихо. Сурикова толкнули на асфальт. Он упал, неловко поджал ноги и прижал пухлые ручки груди. Сейчас он был похож на толстого щенка сенбернара, которого злые хозяева забрали у матери и вывезли продавать. Над ним возвышались огромные люди, а он весь такой маленький и беззащитный сидел на грязном асфальте и дрожал.
– Рассказывай, – большой мужчина в черной футболке и красных спортивных штанах обратился к девушке.
– А где вы так долго ездили? А если бы меня тут убивали? – возмущалась рыжая.
– Слушай, сестренка, – ответил спортсмен в красных штанах. – Я ведь сейчас не посмотрю, что ты моя родственница, и схлопочешь по фейсу. Ты достала, у тебя что не день, то приключения. Панты поубавь и жить будет легче.
– Что? Что ты сказал? Я позвоню, матери и все ей расскажу, как ты меня защищаешь! Братец, блин, кролик! Вали тогда. Я сама разберусь…
– Надо было раньше разбираться, а не вызванивать, а теперь рассказывай.
– Да пошел ты, – рыжая отвернулась.
– Это недоразумение, – подал голос редактор.
– Заткнись, – напарник спортсмена, пнул ногой Сурикова.
– Катька, что тут было? – спортсмен обратился к блондинке.
– Да ниче, – пожала плечами девушка.
– Слушай кобыла! Я пол города за десять минут пролетел не для того, чтобы услышать «ниче», – передразнил обладатель красных штанов. – Или вы сейчас все рассказываете или я вас троих ушатаю.
