– Учусь.
– Хорошие отметки?
– Хорошие.
«И я сказал неправду! Посредственно я учусь. Двоек нет, но не так чтобы…»
В жар меня бросает. Со страха я даже чуть отступаю от попа. Что будет дальше?
Поп суёт мне в рот ложку какой-то липкой сладости и отпускает.
– Слава тебе, Господи. Большое дело мы с тобой, Митя, сделали. Теперь пойдём шапку смотреть да на поезд, – уже на улице говорит мне мама, чуть повеселев.
Шапку мы не купили. Ходить по магазинам особенно некогда, да и выбор невелик. Были в двух, да ничего подходящего, то дорого, то размер не тот. Но кое-какая поклажа у нас всё же собралась. В хозмаге маме приглянулся чугунок, низкий, пузатенький. Давно такой хотела. Пару металлических тарелок тоже надо. В «Тканях» два куска себе отмерила. Один бордовый на юбку, другой на кофту в горошек. Потом не знаю сколько стоим в очереди за хлебом на дорогу. Две буханки чёрного взяли, его на вес продают, и два белых батона.
– На мальчишку дайте, свесьте мальчишке, – волновалась мама перед продавщицей.
Кажется, всё. Что успели, сделали. Теперь на поезд. Теперь домой.
– Обратный наш путь на поезде должен быть короче, потому что решили выйти раньше. Пешком дорога удлинится, зато с «двадцатки» не добираться ночью по оврагам да буграм. Мама то и дело вглядывается в окно, не проехать бы нужную станцию. Не проехали. Станция эта не лучше «двадцатки». В том отличие, стоит тут лёгкий дощатый навес, можно от непогоды спрятаться. Ждём немного, пока не тронется наш поезд. Паровоз свистит на прощанье и вскоре скрывается за лесом.
Идём по посёлку. Дорога до блеска накатана санями. Мне хорошо, я с пустыми руками. Затеваю с мамой разговор, но она отвечает односложно, нехотя. А у меня вопрос за вопросом: «Как посёлок называется? Сколько в нём домов? Работает ли церковь, купол которой виднеется из-за дальней рощицы?».
Заканчивается посёлок, и мы долго бредём полем. Тут дорога похуже. Снег глубже и ни души кругом. Лишь бьются на ветру сухие будылки полыни, да изредка низко над землёй устало пролетит одинокая птица. Устала и мама. Замедлила шаг, смотрит отрешённо. Расхотелось разговаривать и мне. А когда позади осталась широкая лощина, поднялись на взгорок, мама вовсе остановилась, перекинула поклажу с плеча на плечо. Помочь бы ей. «Вот пройдём ещё немного и я обязательно помогу, возьму её ношу».
Пересекаем ещё деревеньку в десяток дворов. Это Тюленёвка. Тут живёт моя соклассница и мне не хочется, чтоб она сейчас со мной встретилась. Потому иду, не поднимая головы. Да и уставать я начал. От Тюленёвки до школы километра два, а там, за лесопосадками, завиднеется наше село. Идём молча, не до разговоров. Оглядываюсь изредка на маму. Как она? Сменить бы её пора, да не насмелюсь никак. Если б попросила, другое дело. Да я сам возьму её мешок. Вот дойдём до посадок и возьму.
Кленовые посадки мне ровесники. Весной они особенно красивы. Когда идём из школы, обязательно останавливаемся тут, привал делаем. Иногда с костром. Жалко, сейчас тут нельзя отдохнуть.
Дорога какое-то время тянется вдоль посадок, затем резко отваливает в сторону. И вот уже завиднелись крыши наших домов.
Пройду сто шагов и возьму у мамы мешок. Вот посмотрим. Считаю шаги. Один, два.., пять.., десять.., сто. Сто, сто… Пора брать.
«Но нас же двое! – хватаюсь я за спасительную догадку. – Значит, два раза по сто. Молодец я!».
И снова немного опережаю маму. Она ещё раз меняет плечо и, кажется, чуть дольше, чем прежде, задерживает на мне взгляд.
