Деревенский миллион - страница 3

– Наверное, больной какой, или у них привычка такая тут, – устало ответила она ему, засыпая на его плече…

Он, Сила, упросил водителя Володю, дочь которого стала ходить к нему на уроки, отвести его на ту гору с юга села, заинтересовавшую его.

– Да чего там. Ничего особенного. Есть вышка, это знак определения верхушки и точные координаты верхушки. Вот и весь этот мар. Когда в молодости мы туда на лыжах ходили, там коротенькие сосёнки росли. Сейчас они подросли. Мы школьниками пешком ходили туда и оттуда. За горой, за маром, там небольшой прудик и полевой стан для механизаторов. Вот там механизаторы и трактористы в страду обедали и мелкий ремонт делали. Поэтому через этот Мар мы часто пешком ходили или на велосипедах ездили к отцам. Вид там интересный для нас, пацанов, был. Сейчас …

– То есть вы туда пешком ходили?

– Ну да!

Утром он заехал за ним, и они отправились на Мар.

– А почему вы его маром зовёте?

– Не знаю, – пожал плечам Володя. – Так все говорят. Я с детства слышу: «Мар, Мар»…

Они тихо въезжали наверх. Практически на самой верхушке – лёгкий изгиб, после чего дорогу пошла уже вниз. И он в очередной раз был доставлен на это возвышение.

– Вот тут, наверно, мы остановимся, выйдем и посмотрим, что тебя здесь заинтересовало… – выйдя из салона, они пересекли дорогу и слева стали подниматься на самую вершину. Тут он заметил металлический каркас географического знака.

– Эх, да ты в кроссовках! – удивился Володя.

– А что? – Сила непонимающе посмотрел на него.

– Если честно, то из наших ребят сюда никто не забредает без кирзы. Молва идёт, будто здесь змеи водятся. Поэтому летом мы сюда не ходили мальчишками. Зимой-то их нет. А когда стали взрослыми – только в сапогах.

У него где-то в душе зародился страх. Но он помнил, что пресмыкающиеся там, где вибрация не живут. А дорога, он видел, накатана была хорошо.

– А сколько раз в день через эту дорогу на машинах проезжают? – спросил он Владимира.

– Не знаю. … Дак… этак,… а зачем тебе это?

– Если машины часто проезжают, то от вибрации пресмыкающиеся жить здесь не смогут. Они не выдерживают сотрясения.

– Так здесь за день К-700 проезжает раза два точно! … А уж грузовики – раз десять, ещё легковушки в райцентр через это проезжают. Не город, конечно. Ну, раз тридцать туда-сюда за сутки это точно. В советские времена, когда колхоз работал, то и того часто.

– Ну, тогда пошли, – успокоил он больше себя, чем Владимира.

Они подходили к вершине, поросшей сосняком. Между сосёнок росла степная трава, да любитель степного ветра – ковыль.

– А сосёнки, я так думаю, искусственные посадки, – он обратил внимание своего спутника на ровный ряд росших хвойных деревьев.

– Да я не помню того, чтобы здесь сажали.

– Ну, ты смотри, они ровными рядами растут. Так ведь только по линейке могут высаживать.

– Ну, может быть, – согласился с ним Володя.

– Ты лучше посмотри, какой вид! – указал ему Сила.

И чем он больше отрывал глаза от ног и земли, всё-таки где-то страх у него был из-за слуха о змеях, тем больше он начинал волноваться от открывающей красоты дали.

– Слышал я, что однажды кто-то привозил крутой морской бинокль и смог рассмотреть в него даже какие-то города. Я таким биноклем не владел, не могу сказать, правда, это или просто развод лохов.

– А здесь очень крутой спуск. Мы ведь поднимались с северной стороны? – спросил он Владимира.

– Да! Это все знают, что южный склон здесь круче. Поэтому мы сюда на лыжах поднимались, чтобы потом вот с этого южного склона скатиться, как с горы. Мы это знаем.