VII
Сережка встал с лавочки и торопливо зашагал по улицам города, решив обойти все столовые, которые он знал. Конечно, это тоже воровство, но ведь он возьмет немного продуктов, что бы поесть. Больше выбрасывают.
За пару часов Сережка обошел с десяток рабочих столовых и дешевых кафе. Больше всего ему понравилась, как ни странно, столовая в самом центре города. Фасадом она выходила на городскую площадь, а к задней, хозяйственной части здания, примыкал небольшой запущенный сквер. Любую дверь взламывай, и никто не увидит. Выбрав в скверике подходящую лавочку, Сережка сел на нее и стал наблюдать. И он не ошибся. Примерно в полночь из служебного входа вышла бабка-сторожиха с двумя тяжелыми сумками в руках. Поозиравшись по сторонам, она юркнула в темные заросли сквера. Посидев еще несколько минут, на всякий случай, Сережка подошел к зданию и стал осматривать двери. К его радости угловая дверь оказалась закрытой на пустяковый висячий замочек, который можно было открыть гвоздиком. Посмеявшись над сторожами, Сережка открыл замок ключом зажигания и вошел внутрь. Но он зря посмеялся – помещение оказалось маленьким закутком, в который опускали на лифте со второго этажа отходы. Скудный свет едва проникал через щели между лифтом и стеной. Осмотревшись, Сережка нашел рубильник и кнопки управления лифтом. Разобравшись, как работает лифт, он взобрался на грязную площадку и нажал кнопку.
Вверху он слегка стукнулся головой, но в целом все прошло благополучно. Прячась за простенками, Сережка прошел в варочное отделение. В средней части стояли котлы и электрические плиты, у стен разделочные столы и обычные бытовые холодильники. Сережка проверил содержимое этих холодильников и обнаружил там, в буквальном смысле всего понемножку. Видимо в них складывали остатки блюд по окончании рабочего дня. Взяв кусок хлеба и немного колбасы, Сережка побрел дальше. На выходе из обеденного зала, на столе у кассового аппарата лежали сто рублей и записка: «Капа, это за продукты».
– Вот, черт, – ругнулся вслух Сережка, – какие честные. Продукты открыто, деньги свободно, воровать то у них неудобно.
Спустившись вниз, Сережка стал исследовать первый этаж. В узких полутемных коридорах было жутковато. Опасливо озираясь и вздрагивая от шума холодильников, он дергал за ручки все двери подряд. Одна из дверей, за которой шумел компрессор, открылась. Сережка заглянул в напахнувшую холодом темноту. У входа стояли молочные фляги, дальше виднелись коробки с тушками бройлеров. Открыв крайнюю флягу, Сережка обнаружил в ней сметану. А прямо на сметане опять лежала записка: «Нина, сметану не разбавляй, я уже разбавила».
Сережка даже потряс головой от негодования. «Ничего себе, тихие овечки, – подумал он, – вот тебе и честность». Он поднялся наверх, взял деньги вместе с запиской, подобрал картонную коробку и набил ее полную продуктами. Благополучно выбравшись из столовой, вернулся к мотоциклу. Закрепив коробку на багажнике, отправился ночевать в знакомое уже место: в зону отдыха.
Плотно поужинав, Сережка разложил на плакате оставшиеся продукты и удовлетворенно решил, что если еще прикупить хлеба, то хватит на неделю. Совесть его не мучила, наоборот, все представлялось в романтическом свете и себе он казался этаким суперменом, героем одиночкой.
VIII
Утром он проснулся от громкого разговора женщин. Одна командирским тоном давала указания, где что подкрасить и подремонтировать, другая односложно отвечала: «Хорошо, хорошо…» Сережка тихонько встал и подошел к дощатой стенке. Женщины стояли совсем рядом. Потом они подошли к двери и забрякали ключами. Сережка схватился за дверь с внутренней стороны. Женщины потянули дверь на себя, почувствовали неладное и остановились. Потом одна из них нашла щель и заглянула через нее в помещение.
